Сняв промокшие сапожки, Таня положила ребенка на диван в холле, чтобы перепеленать, но Диана занялась малышкой сама.

Первым делом она сняла с ребенка многочисленные шапки. Рука скользнула по бархатистому темечку. Господи, есть ли на свете что-нибудь более приятное на ощупь? Девочка хитро улыбнулась, высунув кончик розового мокрого языка, и замолотила ножками. Но через минуту улыбка сменилась на ее личике серьезным, немного надменным выражением, в точности таким, какое часто бывало у ее отца.

Диана переодела Катеньку и положила ее на руки Тане, уже доставшей для кормления грудь. Ребенок важно принялся сосать, а Диана отправилась готовить чай. И вдруг застыла с ложкой в руке.

«Он уехал потому, что не может стать отцом! Ему неплохо жилось со мной, но он же не может лишить меня счастья материнства. Господи, какая это глупость – при малейших осложнениях сразу убегать из дому! Ничего, в прошлый раз я его нашла, найду и сейчас. И кажется, я знаю, где его искать…»

* * *

Она еле дождалась возвращения профессора Миллера.

Последние дни Диана тщательно изучала автомобильные карты, но потом решила не рисковать и ехать поездом. Вещи уже были сложены.

Проводив Миллеров, она отправилась на вокзал и купила билет до маленькой станции со смешным названием Сережа. В кассе оставались только плацкарты, но ей было все равно.

Она лежала на верхней полке, смотрела в окно, спала, потом лениво думала, что будет делать, если ошиблась в своих предположениях, но тут же снова засыпала. От станции пришлось полтора часа тащиться на ободранном поезде-подкидыше, который местное население называло «мичиганским экспрессом», а потом бегать по кривым улочкам старого русского городка, стучать в оконца с резными наличниками и выяснять, существует ли в природе автобус до нужной ей деревни и где он останавливается. Наконец она села в белый автобусик, похожий на детский кубик на колесах, и покатила.

Через пару часов тряски по разбитой дороге шофер высадил ее в чистом поле и указал на грунтовую дорогу, которая приведет ее к месту назначения еще через час. Она попыталась уговорить его сделать крюк, предлагала деньги, но водитель сказал, что проехать по весенней грунтовке невозможно ни за какие деньги.

И вскоре она убедилась в его правоте! Через гигантские лужи могло бы переправиться только судно на воздушной подушке. Сухая тропинка на обочине тоже находилась не всегда, и к деревне Диана подошла с насквозь промокшими ногами. Плюс ко всему зарядил дождь, от которого не спасала даже куртка с капюшоном. Теперь ей хотелось просто попасть под крышу, и было даже не важно, обнаружится ли под этой крышей ее муж.

Но окошки уютно светили сквозь сумеречную хмарь, а из трубы поднимался дым…

Диана с усилием толкнула тяжелую дверь, и дом встретил ее радостным теплом и мягким светом настольной лампы.

– Яша! – позвала она и, не дождавшись ответа, вошла из сеней в комнату.

На столе, покрытом все той же истертой клеенкой с нарисованными гроздьями винограда, дымилась поллитровая кружка с чаем, в плетеной корзиночке лежали пряники, а в печке гудел огонь. Диана огляделась, и, обнаружив возле печки старый махровый халат, переоделась.

Розенберг вошел в комнату в ватнике и с охапкой дров. Увидев ее, он так и застыл на пороге.

– Закрой дверь, а то комнату выстудишь, – спокойно сказала она.

– Но как ты меня нашла?!

– Ты сначала меня накорми, напои, в баньке попарь, а потом спрашивай, – Диана зевнула, – я пешком тащилась от шоссе и устала как собака.

Розенберг открыл печную дверцу, добавил дров и задумчиво помешал их кочергой. Потом захлопнул дверцу и потушил несколько мелких искр.

– Я как раз топлю баню. Ложись пока под одеяло, а я схожу к соседям за молоком, они недавно подоили. Но все же как ты догадалась, что я здесь?

– Просто я всегда слушаю, что ты мне говоришь. Помнишь, ты сказал, что если бы мог, никуда не уезжал бы отсюда?

– Я знал, что ты умная девочка, – улыбнулся Розенберг, и тут же лицо его стало серьезным. – Но ты-то зачем сюда приехала? Я же тебе весь расклад расписал.

Диана вздохнула и сделала большой глоток чаю из его кружки.

– А еще ты говорил, что мы не можем иметь детей и это наша общая беда…

– Ну?

– Баранки гну! Мы с тобой муж и жена, так пусть лучше у нас будет общая беда, чем у меня отдельное счастье.

Он хмуро посмотрел на нее.

«Я ошиблась, – горько подумала Диана, – и ему плевать на мои материнские инстинкты, просто я давным-давно надоела ему. Ну и что, все равно ведь жена!»

– Короче, Розенберг, она поехала за ним в Сибирь и испортила ему всю каторгу, ясно тебе?

– Ясно. Чего тут неясного? – Он тяжело поднялся и пошел к двери, но на пороге обернулся: – Я в баню дров подкину и за молоком.

Баню он построил новую, из белых-белых бревен. В ней замечательно пахло сосной.

Уложив Диану на второй полок, Розенберг деловито парил ее, то разминал ей мышцы, то постегивал веничком. Потом выводил в сени. Они открывали дверь и с наслаждением вдыхали холодный ночной воздух, а замерзнув, радостно возвращались в банное тепло. Попробовали заняться любовью, но в парилке оказалось слишком жарко, а в сенях – слишком холодно.

Одетые в чистое белье, валенки с галошами и овчинные тулупы, они побрели в дом. На полпути остановились подышать.

Диана запрокинула голову.

– Смотри, какие звезды! Здесь они в десять раз больше, чем в Питере, правда? И так страшно, будто мы не на Земле, а на ракете летим. И куда мы залетим? Говорят же, что солнце скоро взорвется! Куда нас занесет после этого?

Розенберг засмеялся и крепко обнял жену, хотя ему мешал овчинный тулуп.

– Земля – это не ракета, а наш дом, – ласково сказал он. – Дом под звездным небом. Солнце, оно, конечно, очень важно, но наш общий дом, как и всякий другой, питается любовью. Человеческая любовь – вот та работа, энергия которой дает в наш дом тепло и свет. И пока она существует, дом не опустеет никогда.

Они вернулись в дом и сели пить чай. И тут выяснилась удивительная вещь.

– Как же ты дни коротаешь? – спросила раскрасневшаяся после бани Диана. – Книжки читаешь? Или стихи сочиняешь?

– Когда свободное время есть, читаю, конечно.

– Так у тебя же теперь все время свободное! – засмеялась она.

– Ошибаешься, зайчик. Я ведь работаю.

– Работаешь? – Диана зевнула. – И где же это, позволь узнать? Неужели делаешь пластические операции местным красавицам?

– К счастью, мода на пластические операции сюда еще не дошла, – серьезно ответил Розенберг. – Я работаю в райцентре.

– Вот это да! – Диана даже присвистнула. – А как добираешься?