Потом они устроились на сундуке возле печки, Яша достал кринку с молоком от соседкиной коровы и пакет с пряниками. После купания Диане показалось, что она никогда в жизни не ела ничего вкуснее.

– Как хорошо, – блаженно выдохнул Розенберг. – Теплая печка и стакан парного молока – что еще надо для счастья? Будь моя воля, я бы никуда отсюда не уезжал…

– Правда? – Диана сонно привалилась к его боку.

– Правда! Но, как старший ребенок, я должен был уехать. Родителям было бы тяжело кормить меня, поэтому я отправился в город, в медучилище. Все думал: выучусь на доктора и вернусь. Построюсь, думал, рядом с родителями, в райцентр буду на работу ездить… А видишь, как сложилось… Сколько раз я говорил себе: Яша, бросай ты эту клинику к такой-то матери, возвращайся домой и живи как человек! Бабок ты уже нарубил, детей обеспечил, чего тебе еще? Жадность, что ли, не пускает?

– Ты же не для себя стараешься, – пробормотала Диана и зевнула.

– Ну да… Мне самому, кроме этого, – он широко повел рукой, – ничего не надо! А вот детям я обязан заработать столько денег, сколько смогу, и ни копейкой меньше! И тебе, зайчик, чтоб ты у меня осталась обеспеченной вдовой в случае чего.

– Ты лучше живи…

Они крепко обнялись, и Диана поняла, что тоже не хочет уезжать отсюда.

Если бы она только знала, что ждет их в Питере…

Вернувшись из университета, Диана увидела во дворе незнакомую серебристую иномарку. Значит, муж дома и принимает гостей. Она перебросила сумку на другое плечо и задумалась. Не желая афишировать свой статус, на занятия Диана одевалась очень демократично. Но понравится ли Розенбергу, если гости увидят его жену, одетую в простенькие джинсы? Нужно тихонько пробраться к себе, переодеться и тогда только выходить к гостям.

Как настоящий шпион, она бесшумно открыла дверь и проскользнула в холл. В гостевом отделении гардероба одиноко висела шикарная женская курточка из лайки. Интересненько! Он что, специально устроил меня в университет, чтобы во время моих лекций принимать у себя женщин?

Голоса доносились из гостиной, и она не утерпела: подкралась к двери, которая, на удачу, была закрыта неплотно, и осторожно заглянула.

Гостья Розенберга оказалась невероятно красивой дамой! Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и курила, резко поднося сигарету ко рту и так же резко отнимая. Диане даже показалось, что она стряхивает пепел прямо на пол.

– Я же предупреждала, что ты горько пожалеешь, – презрительно сказала дама. – Теперь ты понял, что я тебя не просто так пугала?

Диана, собравшаяся было наверх, замерла за дверью.

– Да, Галя, я понял, – услышала она спокойный голос мужа. – Я понял, что могущество твое практически не знает пределов, что ты ненавидишь меня и используешь всякую возможность напакостить мне. Может быть, на этом остановимся? Ты можешь считать, что я перед тобой виноват, но профессор Колдунов не сделал тебе ничего плохого! Давай ты отомстишь мне как-нибудь иначе, а? Чтобы это его не коснулось. Ведь пятеро детей у человека, кто будет их кормить?

– А меня это не волнует! И вообще ты напрасно думаешь, что я тебе мщу. Я всего лишь выполняю свой долг. Гражданский и человеческий.

– О господи, Галя! Кому ты это говоришь? Оставь, пожалуйста!

– Пожалуйста, – неожиданно согласилась женщина. – Сев на нары, ты обязательно задумаешься о том, стоило ли так со мной обращаться. Именно этого я и хотела. Да, все это сделала я. Если бы я не отслеживала ситуацию в клинике, не узнала бы вовремя, что вы оперируете без лицензии, и не уговорила бы родственников подать в суд, ты бы вышел сухим из воды. А знаешь, что радует меня больше всего?

– Что в ближайшее время могут отменить мораторий на смертную казнь и меня расстреляют? – Розенберг засмеялся.

– Что ты, конечно, нет! Расстрел – это так глупо. Чик – и нет тебя, и все удовольствие насмарку! – Тон розенберговской гостьи стал откровенно издевательским.

– Галя, ты меня пугаешь! Неужели я так страшно тебя обидел?

– Нет, что ты! Это было так мило – морочить мне голову целый год, а потом жениться на какой-то идиотке-медсестре! Я, значит, была для тебя недостаточно хороша! – Она громко захохотала. – Зато теперь, дорогой мой, некоторое время тебе придется обходиться вообще без баб. В колонии у тебя будет время понять, что ты сам виноват в своей судьбе. Эта мысль тебя истерзает! Вот что меня радует.

– Ты так говоришь о моей судьбе, будто бы она уже свершилась. Ты забегаешь вперед. И знаешь, я послушал тебя сейчас и понял: если выбирать между тюрьмой и женитьбой на тебе, то я без колебаний выбираю тюрьму. Как же я раньше-то тебя не разглядел? Да еще устроил на работу в комитет! Без моей протекции ты никогда бы не попала на эту должность. На должность, которая позволяет тебе безнаказанно творить такие вещи… А если ты еще кому-нибудь мстить соберешься? Хотя… Если бы ты до сих пор сидела в своей поликлинике, ты бы, может, надумала дом мой поджечь или еще что.

– Ой, да ладно! Поверь, у меня и без тебя куча забот. Но глупо не воспользоваться моментом. Несколько телефонных звонков – и все в порядке! К тому же у меня есть союзник, он тебя еще больше моего ненавидит…

– Неужели такое возможно? – усмехнулся Розенберг.

Диана слушала очень внимательно. Розенбергу грозит тюрьма! Эта мысль поначалу ввергла ее в ступор, но теперь она надеялась услышать что-нибудь конкретное, что прояснит ситуацию. Но пока ни Розенберг, ни эта его Галя ничего такого не говорили. И с какого боку тут Колдунов, спрашивается?

– Да я тебя вовсе и не ненавижу. Презираю – это да… Пожалуй, я даже навещу тебя в колонии, полюбуюсь на твое ничтожество и, может, пожалею. Заодно и проверим, как поведет себя твоя чудо-жена. Станет ли она дожидаться тебя и таскаться на свидания? Ты сам-то как думаешь?

– Галя, моя жена тут ни при чем. При любом раскладе на тебе я бы не женился. Я этого никогда не обещал. В наших отношениях все было ясно с самого начала. И тебя все устраивало. По-моему, я не обманывал тебя, а вел себя честно.

– А теперь я веду себя честно. Я не нарушаю закон, наоборот! Выполняю свои служебные обязанности.

– Ну ладно! Поступай как знаешь, но об одном тебя прошу: не вмешивай в это дело Колдунова.

– Чего ради, спрашивается? Он сам виноват: связался с сомнительной частной клиникой, взялся за заведомо фатальную операцию.

– Слушай, а хочешь, я тебе денег дам? Ты же деньги любишь.

– Люблю. Я могла бы взять у тебя деньги… Но я же сказала, что веду себя честно. Так вот, я честно тебя предупреждаю, что мы со Стасовым заварили уже такую кашу, что теперь тебе ничто не поможет.

Стасов! Услышав эту фамилию, Диана чуть не выдала свое присутствие. Господи, он-то здесь при чем?

– А он-то здесь при чем? – озвучил ее мысли голос Розенберга.

– А нечего было его увольнять! Теперь и у него, и у его папашки на тебя здоровенный зуб! – вполне дружелюбно произнесла Галя. – Да и не только в них дело. Все врачи Питера давно мечтают увидеть тебя по уши в дерьме. И Колдунова твоего тоже. Он всем поперек горла стоит. Оперирует все что угодно, денег не берет, в три часа ночи мчится на работу, чтобы спасти жизнь бомжу. Пора этого хирургического Дон Кихота макнуть куда положено, а то сияние его нимба уже глаза режет. Знаешь, я и не думала, что мои начинания будут подхвачены с таким энтузиазмом. Мне даже слегка неловко. Я ведь вначале собиралась просто попугать тебя.