залечить разрыв между собой и бургундцем: "Клянусь верой, я обещаю вам, что мне очень неприятно, что мой шурин такого плохого мнения обо мне, ведь я не ненавижу его, он один из принцев этого мира, которого я всегда любил больше всех. И я хорошо знаю, что то, как мы себя вели, наносит большой ущерб моему господину королю и общественному благу"[416].

В депешах, которые он отправил домой, Ланнуа смог заверить Филиппа, что англичане, как он опасался, не собираются заключать сепаратный мир с арманьяками, хотя до него дошли слухи, что "определенные лица" настаивают на браке между Генрихом VI и одной из малолетних дочерей Карла VII. Это было первым реальным свидетельством того, что среди советников молодого короля были те, кто начал смотреть дальше заявленной английской цели на простое перемирие, в сторону более постоянного урегулирования. Это не было, как это характеризуют некоторые историки, появлением "фракции мира" в противовес "фракции войны", что является упрощенным взглядом, не учитывающим тот факт, что обе "партии" были одинаково преданы сохранению английского королевства Франция, но стремились достичь этой цели разными средствами. Хотя с годами это мнение становилось все более устоявшимися, явного разделения по партийному признаку никогда не было. Глостер был убежденным противником любых уступок французам и непоколебимо верил, что военный вариант — единственный путь вперед, но в этом он был практически одинок. С другой стороны, даже кардинал Бофорт и граф Саффолк, которых принято считать лидерами "фракции мира", не были склонны поддерживать что-либо большее, чем ограниченные уступки для обеспечения прочного мира, и оба сделали больше, чем большинство, для поддержки военных действий: Бофорт был главным финансистом, а Саффолк, за плечами которого уже было 13 лет непрерывной военной службы во Франции, снова вернется к оружию во время кризиса 1436 года. За исключением Глостера, вероятно, каждый влиятельный человек в королевском Совете считал, что прочный мир не может быть достигнут без дипломатических контактов с врагом. Единственным спорным моментом была цена, за которую можно было купить мир[417].

В 1433 году граф Саффолк уже был одним из тех, кто надеялся на долгосрочное и мирное разрешение военного конфликта. Его пленение при Жаржо положило резкий и окончательный конец его военной карьере. Он довольно быстро, в начале 1430 года, получил условное освобождение, пообещав заплатить своему пленителю, Орлеанскому бастарду, огромный выкуп в размере 20.000 ф.с. (10.5 млн. ф.с.) и, что более важно, попытаться добиться освобождения двух единокровных братьев бастарда, Карла Орлеанского и Иоанна, графа Ангулемского. Это дало Саффолку личную заинтересованность в мирном урегулировании путем переговоров, и, как часть процесса, летом 1432 года он добился опеки над пленным герцогом Орлеанским, явно надеясь, что вместе они смогут стать посредниками между англичанами и арманьяками.

Саффолк, несомненно, был одним из тех членов королевского Совета, которые продвигали идею брака между Генрихом VI и принцессой из дома Валуа, и он откровенно признался Гуго де Ланнуа, летом 1433 года, что теперь у него больше надежд на всеобщий мир, чем когда-либо прежде. Саффолк разрешил Ланнуа встретиться с Карлом Орлеанским в его присутствии, но это была неприятная встреча. Карл сказал Ланнуа, что он "в добром здравии, но недоволен тем, что проводит лучшие годы своей жизни в плену" и выразил готовность служить посредником в деле мира, но жестами дал понять, что не осмеливается сказать, чего он действительно желает, и ему не разрешили написать личное письмо герцогу Бургундскому. Карлу так отчаянно хотелось получить свободу после почти 18-и лет плена, что через несколько недель после того, как эта возможность ускользнула от него, он согласился признать Генриха VI истинным королем Франции и своим сюзереном. Герцог Бурбонский уже сделал аналогичное заявление в 1429 году, но ни тот, ни другой не вернули себе свободу[418].

Официальной целью миссии Ланнуа было вручение Генриху VI писем, призывающих его либо заключить мир или длительное всеобщее перемирие, либо, в качестве альтернативы, "начать такую страшную войну, чтобы смирить гордость врагов и тем самым заставить их прийти к упомянутому миру или перемирию". Это, конечно, был вежливый способ сказать, что герцог Бургундский хочет больше денег и солдат для защиты своих собственных интересов, указывая советникам короля на совершенно поразительный уровень их обязательств перед английским королевством Франция. Англичане в настоящее время выплачивали в течение четырех месяцев жалованье 9.700 солдатам: 1.600 осаждали Сен-Валери во главе с графом де Сен-Поль и еще 500 человек на бургундской службе; 1200, во главе с графом Хантингдоном, находились в поле для охраны границ Нижней Нормандии; 900 находились в поле под Алансоном и в Мэне под командованием графа Арундела; кроме того, "более 6.000" служили в гарнизонах во Франции, Нормандии, Анжу и Мэне[419].

Эти цифры подтверждаются независимыми свидетельствами. Например, контракт на службу Арундела обязывал его набрать 200 латников и 600 лучников, но часто случалось, что общее количество нанятых превышало условия контракта, особенно если возникали трудности с наймом достаточного количества латников, и в этом случае несколько лучников могли быть приняты вместо каждого недостающего латника. Смотры солдат, служивших в гарнизонах с Михайлова дня 1433 по  Михайлов день 1434 года, показали, что только в Нормандии и графствах Алансон и Мэн было задействовано 488 конных латника, 523 пеших латников и 2.925 лучников, или 3.936 человек в общей сложности. Поэтому не кажется неоправданным, что в гарнизонах Франции было еще 2.000 человек[420].

Миссия Ланнуа в Англию не была успешной с точки зрения немедленного увеличения численности войск, но она возобновила военное сотрудничество между двумя союзниками, оба из которых были заинтересованы в ослаблении арманьякской хватки в районе Гатине, к югу от Парижа. В июне 1433 года Перрине Гриссар и племянник его жены Франсуа де Сурьен смогли захватить Монтаржи, крепость в 70-и милях к югу от Парижа, с помощью городского цирюльника, которого подкупила женщина, на которой он хотел жениться, чтобы он показал, где можно взобраться на стены замка. Его предательство стоило Гриссару и Сурьену 2.000 экю (145.833 ф.с.), но они все равно получили хорошую прибыль, поскольку Бедфорд обещал им 10.000 салюдоров (802.083 ф.с.) за взятие Монтаржи. Сурьен, который всегда носил красный крест Англии, даже когда сражался за бургундское жалованье, стал капитаном Монтаржи, что дало ему оправдание, необходимое для выхода из бургундской армии и превращения Монтаржи во второй Ла-Шарите-сюр-Луар[421].

Взятие Монтаржи открыло Филиппу Бургундскому возможность начать крупную кампанию на границе своего герцогства для возвращения мест, захваченных арманьяками в 1431 году. С июля по ноябрь Филипп лично возглавлял свои армии, потратив на это более 150.000 франков (8.75 млн. ф.с.) из собственной казны. Лорд Толбот, недавно освобожденный после 4-летнего плена, был отправлен из Парижа во главе 1.600 солдат для помощи в герцогу этой кампании и