Куда отправиться, чтобы успокоиться? В кабаре, где выгрузкой коробок с модным, но ужасным шампанским «Dry Monopole» распорядятся и без меня?

Или – туда, куда отступили в начале нашего века белые жители острова, сдав Нортхэм-роуд китайцам?

То есть – на узкую Грин-лейн, похожую на туннель из-за сходящихся над головой громадных деревьев ангсана? В апреле с них летит золотой дождь цветов. И в те же дни разворачиваются непристойно-розовые цветы тамаринда и пламенные – Огненного дерева, по кличке «смерть белого человека»: они – признак прихода настоящей жары.

И еще – на Уэстерн-роуд, Йорк-роуд, Скотланд-роуд, Резиденси-роуд, в этот британский рай: зеленые поля, белые рубашки и шорты, влажный стук мячей о ракетки, смех. С шуршанием каучука по гравию подъезжающие к клубам крошечные «Остины», в которые набиваются по 5–6 человек молодежи.

Это они будут читать меня. Я – их просветитель.

А еще я – агент вашей империи, ведь так? – молча скажу я, сидя на своем наклонившемся велосипеде возле газонов и кортов.

И что мне ответит на это, например, темнолицый Тамби? Я представила себе его в длинных теннисных шортах, подающего мяч Лайонеллу Стайну. Вот два интересных партнера. Тамби намного моложе. Но Стайн как-то больше похож на человека, который умеет побеждать.

– Эй, ребята, я – тайный агент.

– Не волнуйтесь так, дорогая Амалия, – позвоните мне, когда станет лучше, и мы что-нибудь придумаем (это – Стайн).

Мрачное молчание (это – Тамби).

Куда же мне отправиться? Посмотреть на эпицентр власти недалеко отсюда, на поло-граунде – дом резидента, капитана Фроста, сдержанно элегантный. Неподалеку – небольшое двухэтажное бунгало его начальника, губернатора, сэра Хью. Человек со свисающими усами, который сочиняет малайские стихи, бывает здесь раза два в год, поскольку немолод и нездоров. И вот теперь мы его здесь вообще уже не увидим. Его время кончилось.

И что мне делать среди этих домов с колоннами в час незаметно подкрадывающихся сумерек?

Тогда – к Эспланаде?

И еще – пройти мимо «Истерн энд Ориентл», где под пальмами на газоне собираются такие же, как на теннисных кортах и поло-граунде, люди в белом. Я вдруг представила себе, как близко от морской балюстрады отеля проходит, сияя загорающимися в сумерках огнями, выгнутый борт лайнера и звуки оркестра на борту смешиваются с пением кларнетов и веселыми ударами барабана на газоне.

И тогда веселые разговоры стихают.

Корабль, идущий домой. Туда, куда навсегда отправляются отслужившие свои двадцать пять лет ветераны малайской службы Его величества. И сюда уже не возвращаются.

Вот они стоят, белые фигуры с холодными стаканами в руках, провожая взглядами огни лайнера.

Лучшее в профессии талантливого сыщика и затаившегося британского агента – это ровно то же самое, что украшает и жизнь скромной администраторши кабаре. А именно утро на балконе, китайский халат, сигарета в длинном мундштуке, роскошно шуршащая газета, чашка кофе – да, та самая чашка, веджвуд, пастораль с будущим бараньим карри, мирно гуляющим пока что по холмам.

Впрочем, в это утро я еще размышляла о третьей возможной для себя профессии – директора зоопарка. На такие мысли меня навели не только мои неизменные утренние друзья, Афонсо и Чан (последний подрос, скоро будет говорить – не на китайском ли, с учетом его имени?)

А кроме них был еще крыс Чандрагупта, и именно его толстый серый зад я наблюдала сейчас с балкона – слева, внизу, у забора, отделяющего мой сад от сада соседки, эффектной вдовы из уважаемой сикхской семьи.

Проблема с Чандрагуптой была в том, что он жил (точнее – воровал остатки еды) как бы на два дома. Имя его свидетельствовало о том, что принадлежал он скорее соседке. Но она в жизни не стала бы причинять вред живому существу без серьезных оснований. Значит, борьба с Чандрагуптой была скорее задачей моей (чья религия ничего против этого не имела). Но я, при всем моем католичестве, совершенно не была уверена, что умею бороться с крысом, одним или многими. Может быть, с ними вообще следует не бороться, а просто их уничтожать? Может быть, в Азии они разносят чуму так же, как сделали это когда-то давно в Европе? Но почему противостоять этой угрозе должна именно я (или, точнее, мои домочадцы), если я даже не уверена, крыс это или все-таки крыса?

Пользуясь этим многомесячным замешательством, Чандрагупта, в одиночестве, не приводя никаких друзей или родственников, так и шлялся через забор к соседке и обратно, волоча за собой голый хвост. И чумы от этого ни у кого не возникало.

Примерно так же, как с крысом, обстояли дела с моим расследованием. Три дня до возвращения господина Эшендена из Сингапура. Значит, неделю я занималась непонятно чем и успела стать за это время видным публицистом.

Впрочем, а успела ли?

Со странным чувством я развернула газету, оттягивая момент, когда перелистнется последняя страница, без всяких признаков моего сочинения хотя бы в самом конце газеты. И, будем надеяться, без признаков неких происшествий с пропавшими англичанами.

Итак, материал о проблемах производства каучука на Борнео, рядом статья о британской внешней политике в целом, чья цель – обеспечить мир во всем мире. Некто Г. Х. Дал-тон, зам. секретаря по иностранным делам, на встрече Лейбористской партии в Уэлвине заявляет, что желает восстановления полных дипломатических отношений с Россией, предлагает внутреннюю независимость для Египта и эвакуацию военных сил из Рейнланда. Очень поучительно.

Что я вижу – мелькнуло имя Пикфорд? Мисс Лотта Пикфорд, которая была замужем уже дважды, сестра Мэри Пикфорд, подала заявление на брачную лицензию с целью выйти замуж за г-на Рассела Гиларда, занятого в похоронном бизнесе. Она снимается в кино.

Две Пикфорд? Не знала.

А вот… теперь понятно, зачем Лайонелл Стайн появлялся вчера в редакции. «Полицейский источник» сообщает, что выявлена преступная банда, которая совершила ряд нашумевших недавно преступлений в нашем городе. Банда происходит из другого города Стрейтс-Сеттльментс, где сейчас проводятся соответствующие операции по ее полному уничтожению.

М-да. Ну, успокаивать народ иногда тоже надо.

Моего очерка нет. Вот я уже дошла до передовой статьи про судьбы христианства в колониях. Британия держит за правило неизменное уважение к иным вероисповеданиям, напоминает нам не поставивший подпись господин Биланкин (хотя все знают, что передовые пишет именно он – каждый день). Но уважение это не значит, что англичане отказываются от своего долга нести в мир факел мудрости христианства. Нетрудно заметить, что те, кто учился в Англии, и здесь, в колониях, начинают посещать Церковь Англии. Чтят ее выходцы из Малайи, Индии и с Цейлона, также давно уже соприкоснувшегося с британским стилем жизни. Но нельзя не отметить, что вы чаще видите на Востоке театральные труппы с Вест-Энда, которые везет сюда продюсер Эдгар Уорик, или труппу Гранта Андерсена, чем какого-нибудь вдохновенного проповедника нашей церкви. А ведь множество местных жителей восприимчивы к слову мудрости – свидетельство тому растущий успех нового санта в храме сикхов или уже двух вместо одного мохаммеданских проповедников в мечети Капитана Клинга. Где выход? Он тот же, что у первых строителей империи. А именно: подавать пример местным жителям всем своим поведением, включая даже такие мелочи, как аккуратность одежды.