После его ухода Александр долго пощипывал себя за мочку уха, а потом решил:

– Почему бы и нет! Даже интересно будет посмотреть: в кого именно заселится Борис? Вдруг в самого Приакса? Хм, нежелательно, конечно, Приакс нам нужен для диалога. Да и в доме полно иных мужчин. Тех же лучников больше десятка.

Прасковья только согласно кивала.

Галина вообще старалась не двигаться. И не говорить. Правильнее сказать, смиренно дожидалась своего звёздного часа.

Приняв решение о действиях ночью, Кох отправился в выделенный для него кабинет.

– Придётся минут тридцать щупать даркану. Только так у меня и получается узнать: готова ли она к очередным экспериментам.

Женщины получили возможность немного посплетничать. Вернее, Прасковья начала с наущений, как себя надо вести и почему категорически нельзя открывать глаза. При этом настолько свободно оперировала различными понятиями сексуальной раскрепощённости, что её младшая сестра, несмотря на свои восемьдесят два года, умудрилась покраснеть и засомневаться.

– Ну ладно ещё голой становиться на даркану, это куда ни шло… Но остальное?! Прасковьюшка, ты меня не разыгрываешь?

– Ещё чего! – возмутилась та. – Да и чему ты удивляешься? Дело-то житейское, природой человеку данное и никак ею не возбраняемое. Да и в любом случае за омоложение надо платить, и фривольность в отношениях – не самая худшая плата. И вообще, чего это ты так краснеешь? Можно подумать, что всю жизнь монашкой прожила.

Галина раздражённо дёрнула плечом:

– Чего уж там, конечно, в молодости я скромницей не была. Да и работа у меня была специфическая, с какими только людьми не общалась. А все мужчины, чего-либо в жизни добившиеся, ух, какие настойчивые! – Она задумалась на пару мгновений, затуманенным взором возвращаясь в дела давно минувших дней. Но тут же пришла в себя после шутливого толчка и рассмеялась вместе с сестрой: – Да я ничего не имею против! Просто как-то в моём возрасте уже и думать о сексе перестала. А тут от тебя такие откровения…

– Ой, а мне это, наоборот, кажется таким прекрасным!.. Даже жалко, что меня эти созданные академиком порошки сделали такой спокойной и равнодушной к сексу. Но! Тебе-то это всё равно не грозит. Слышала, что Саша сказал? Ты всего ничего омолодишься-то, и возрастной блокиратор не позволит тебе развратничать.

– Вот и хорошо! Подожду уже полного омоложения и только потом пущусь во все тяжкие! – Сёстры опять похихикали, и расспросы продолжились: – Что ты хоть увидела, когда глаза в коконе открыла?

– Ой! Ужас натуральный! – закатила глаза Козырева-старшая. – Два уродливых дерева разрывали своими корнями гигантскую женщину. Представляешь?

Без задней мысли она стала пересказывать второстепенные детали увиденного. Обсудили, пытаясь догадаться о скрытом смысле увиденного действа и как оно может быть связано с посвящением женщин в жрицы.

А там и академик явился, по-стариковски потирая ладони и с энтузиазмом восклицая:

– У меня всё готово! Можем начинать, не дожидаясь ночи! – после чего стал распоряжаться сёстрами: – Галина, в кабинет! И раздеваться! Прас… Лариса Фёдоровна, ваша задача обеспечить прикрытие от посторонних. Мало ли… ещё ворвётся кто.

– Ага! Сказал бы сразу – постой на стрёме! – ворчала напарница. – А я, мол, с твоей голой сестрицей обниматься буду…

– Прасковья! – синхронно раздались два возмущенных вопля. Но та уже весело смеялась, показывая, что так шутить изволит.

После чего чмокнула свою младшую сестру в щёку, прошептала ей парочку успокаивающих слов и дисциплинированно заняла своё место возле окна. Как раз ремонтники на улице весьма интенсивно взялись за укладку доставленного песка и щебня. О чём и последовало громкое заявление:

– Если с такой интенсивностью продолжат, то сегодня и закончат всё. После этого можно смело записывать нашего участкового в волшебники. Потому что и представить не могу, как это он сподобился на такой подвиг.

Так как дверь в кабинет оставалась открытой, то уже раздевшаяся Галина решила снять нервозность разговорами и выдвинула предположение как раз в стиле своей профессиональной деятельности.

– Если в глухомань вдруг прокладывается дорога, значит, эту глухомань и земли вокруг неё уже скупил какой-нибудь олигарх. Так что вполне возможно, что три заброшенных соседских дома уже принадлежат какому-то одному хозяину. А пожеланием нашего недальновидного Горбушина угодить лично тебе кто-то великолепно воспользовался. Впоследствии, когда это всё вскроется, нашему Игорёше никто не позавидует.

Наблюдательница у окна скорее вознегодовала от такого циничного предположения, чем приняла его всерьёз:

– Ты, Галчонок, к старости лет всю сообразительность потеряла. Да кому эта гиблая окраина вообще сдалась? Выдумаешь такое!..

– Ладно, прекращаем разговоры! – строго оборвал их академик, уже раздевшийся и тычущий пальцем в лежащую на полу блямбу. – Слушать внимательно!..

После чего не поленился лишний раз огласить всю инструкцию, получить подтверждение, что всё понято, и наконец-то приступить к процессу.

Не в силах удержаться от любопытства, Прасковья метнулась от окна к дверному проёму в кабинет и несколько минут пялилась на светящуюся непрозрачную сферу, которая окутывала обоих участников.

Потом сфера резко исчезла, и единственной зрительнице показалось, что её сестра, находившаяся к ней лицом, стояла с открытыми глазами. Правда, тут же крепко их зажмурила.

Александр первым отпустил старушку, отступил от неё на три шага и стал внимательно осматривать. Через минуту пробормотал:

– Вроде идеально получилось… – и сам поспешил к большому зеркалу в горницу. На ходу укорил замершую на месте напарницу:

– Ты чего не возле окна?

– Да только вот сейчас подскочила глянуть, когда свечение пропало.

Вновь заняв свою позицию наблюдателя, Прасковья продолжила коситься на Коха, а потом и на подошедшую к зеркалу сестру. В принципе, Кох почти не изменился. Разве что взгляд стал более пронзительный и мужественный. Да лысина вновь избавилась от начавших прорастать волосков.

– Ну вот, – скривился академик. – Так и пристанет ко мне прозвище Бритоголовый. Или за больного примут…

Галина бесцеремонно оттолкнула его и стала осматривать себя, нисколько не стесняясь старческой наготы. Её тело все-таки преобразовалось достаточно сильно. Теперь она выглядела этакой подтянутой, спортивной старушенцией лет шестидесяти пяти. Лицо помолодело лет на шесть, не больше. Самое главное было достигнуто: никакого расхождения с паспортными данными быть не могло. Точнее, в паспорте фото имелось намного более раннего возраста, но зато никакие соседи и родственники ничего сверхъестественного не заподозрят.

Старшую сестру теперь интересовали личные физические ощущения младшей.