Мелькнула мысль, к мельканию которой Пастух уже попривык и притерся: а какого хрена она в его списке значится? Финансовый директор «ООО»? Диспетчерский пункт коррупции и махинаций в анклаве науки? Тырят бюджетные громадные деньги почем зря?.. Странно. И малореально – в смысле огромных. На науку огромные не выделяются, несмотря на все публичные декларации больших начальников. «ООО» означенное, конечно, что-то зарабатывает, раз уж его зачем-то открыли и зарегистрировали, но вряд ли оно распоряжается какими-то вменяемыми деньгами. Так, на хлеб с маслом разве – сверх науки, вестимо.

Но об этом – потом, потом…

Дальше не стал смотреть, время дорого. Хотя там оставалась весьма нужная информация. Привычки, например. Или вот анамнез. О нем – чего-то отдельное прописано. Но это тоже потом, время будет.

А пока – черт с ней, с тыщей, как и с оплаченной ею помойкой со столом наискось.

Спустился на не очень духовитый воздух, сказал Мальчику, честно караулящему транспортное средство:

– Поскакали. Здесь рядом.

– А ночевать где? – все же обеспокоенно поинтересовался Мальчик.

– Не переживай, успеем еще поночевать. Хоть и здесь, в наихудшем случае. Но лучше – где лучше. Садись, садись, для бешеных спецназовцев семь десятков кэмэ – не дистанция.

– Это куда ж мы? В Наукоград?

– Угадал. В него, желанного.

– Тетенька, значит… – раздумчиво заметил Мальчик. И добавил странно: – Вот и ладушки…

А Пастух на странности внимания не обратил. Он рулил на адрес, потому что время пошло. И ночь была впереди – чтоб понять смысл предстоящей акции и прикинуть, как стоило бы действовать. Женщина ведь.

Хотя при чем здесь пол? Не при чем. А все же…

Пока ехали, Мальчик странный вопрос задал. Точнее – два:

– Зачем ты их всех убиваешь? Тебе это нравится?

Пастух на оба ответы знал. Счел, что Мальчик уже вправе задать ему оба вопроса, поэтому и ответил, хотя и общо и уклончиво:

– Потому что эти люди – преступники.

– Если они преступники, то где уголовный кодекс, где суд, где прокурор с адвокатом? Чего ж так втихую?..

Честно, Пастух не знал точного ответа. Но знал озвученный и дозволенный.

– У нас отвратное коррумпированное правосудие. У нас в правоохранительных органах воры и взяточники. Ну и так далее… – не хотел, в общем-то, болтать на эту тему. Самому ему не слишком ясную.

– Значит, ты судья и палач в одном флаконе?..

– Я не судья. Я не имею никакого отношения к вынесению приговоров. Я их исполняю. Как умею. А умею хорошо.

– Это-то понятно… А тебе самому не страшно?

– Страшно – что?

– Что ты убиваешь.

– Это моя профессия, парень. Я ничему другому не научился.

– А тех, кого убиваешь, не жалко? Ну, хотя бы дядьку-коллекционера из Городка? Или отца того парня… ну, на охоте?.. Или самого парня?..

– Самого-то парня за что жалеть? – спросил, уже полагая, что Мальчик мог все происшедшее видеть, мог, мог, нет – точно видел, поганец, а Пастух не почуял, и никто не почуял…

А Мальчик ответил:

– Я ж не первый день с тобой. И не слепой, и не глухой. Могу предположить разное… – не договорил, подвесил тему.

Может, и к лучшему. Пастух не хотел здесь и сейчас устраивать допрос и пытать парня: следил он или не следил за Пастухом – там, в плавнях. А уж тем более принимать к нему какие-то меры. Времени на допрос нет. Меры не придуманы. И, если честно, – никаких хотелок на этот счет. Устал. Никогда так не уставал, как нынче. В чем причина? Стареем? Это вряд ли. Десант не стареет, потому что редко добирается до обеспеченной старости. Она десанту не обеспечена.

А уж не в том ли штука, что он впервые за долгое время не один в деле? Впервые – в Команде, пусть и махонькой…

Но Мальчик свой допрос не закончил.

Спросил встречно:

– А как насчет любить?

Переменил тему. Ушел в сторонку.

Продолжим, черт с ним.

– Любить… Знаешь, не пробовал. Не успел. И некого было… Брата вот люблю… А он меня, как уж случилось, – нет… Ты мне вот нравишься… Только я тебя никак не могу уловить. И это мне как раз не нравится.

– Уловить? Вот он я. Чего ловить-то? Я сам к тебе прибился.

– Знал – к кому? – сам собой вопрос вырвался.

И Пастух понял, что попал куда-то. Может, не в «яблочко», но в ветку яблони, на коей оно созрело, – точно. Потому что Мальчик опять закуклился. Не ответил. Замолк. Вперед глядел. А там – дорога. Вечерело уже. Встречка забитой была, а на их половине – более-менее свободно.

– Не отвечаешь… – сказал Пастух. – Значит, знал. И значит, мне это должно быть подозрительным. По определению. Ты-то как считаешь?

Мальчик молчал.

А Пастух не стал продолжать не им начатую беседу. Она ему вовсе не нравилась. И еще ему не нравилось, что Мальчик, необъяснимо корректно относившийся к делу Пастуха, даже активное участие в деле принимавший, вдруг начал задавать вопросы, на которые у Пастуха был всего лишь один ответ. Жесткий. Видит Бог, он не хотел его использовать. Очень! Поэтому тоже замолчал.

Так и доехали до поворота на Наукоград.

Но, как говорится, осадочек остался. И что-то с этим придется поделать. Рано или поздно. Хотя кто знает, что здесь рано, а что поздно? Уж не Пастух. Пока, по крайней мере…

Так и доехали – молчком.

Свернули с трассы, быстро докатили до железнодорожной станции. Там тоже имели место осветительные мачты, на которых были объявления. Разные. О пропавших собаках. Об обмене квартир. О сдаче помещений в наем. Одно из них Пастуху приглянулось. В нем неизвестный Хозяин предлагал в наем домик в лесу. Супружеским парам.

– На супружескую пару мы не тянем, – сказал Пастух, – но на папу с сыном – вполне. Ты как?

– Мне по фигу, – сказал Мальчик. – Сын так сын.

Однако Пастух предпочел квартирку в центре города. Городок, как знал Пастух, был весь одним небольшим центром. Даже окраины его вольготно располагались в центре, ибо величина городка великой не была. Квартира в Наукограде оказалась лучше, чем в Городе. Две койки имелись, в шкафу были плечики для одежки, а на кухне – и чайник, и пара кастрюль, и ложки с вилками. И даже маленький старый холодильник. Не совсем уже белый.

Хозяйка, милая женщина лет под шестьдесят, паспорт у Пастуха не только спросила, но и данные списала. Так положено, сказала. Пастух согласился. Не объяснять же ей, что паспорт липовый. Хотя в нем значится прописка в отчасти близком Пастуху Городе-на-Левом-Берегу. Такой документ ему выдали – там, где надо, – перед нынешним, скажем так, автокруизом. Забавное совпадение. Тем более что сам Пастух никогда нигде прописан не был. Разве что в том самом райцентре Глубинка – в первом его паспорте. Все последующие были, мягко говоря, не вполне легитимными…