А шторм свирепел, и в половине третьего стало ясно, что отстоять торпедированные линкоры уже невозможно. И «Кёниг», и «Кайзерин» могли перевернуться в любую минуту – пора было подумать о спасении их команд, и адмирал Шеер нехотя отдал приказ покинуть тонущие дредноуты.

Однако приказ об оставлении кораблей ещё не был приказом о помиловании. В шторм спустить шлюпки было невозможно, и миноносцам нельзя было подойти к линкорам для снятия людей – волны смяли бы тонкие корпуса эсминцев ударами о бронированные туши дредноутов. Морякам «Кайзерин» и «Кёнига» оставалось только прыгать в бушующее море в спасательных поясах, уповая на бросаемые с крейсеров пеньковые канаты с петлями (чем-то похожие на те, на которых некогда вешали пойманных пиратов). Вцепиться в спасительный трос удавалось далеко не каждому – волны расшвыривали людей, били их о стальные борта. Кое-кого затягивало под винты, и их лопасти мигом размалывали мягкие человеческие тела. Лёгким крейсерам и эсминцам удалось поднять из воды около тысячи человек – меньше половины из тех двух тысяч двухсот, что составляли экипажи погибших дредноутов. Контр-адмирала Нордмана среди спасённых не было: если молодой матрос ещё может выполнить смертельный номер на мокром канате, то для адмирала в возрасте это уже затруднительно.

К 15.00 оба линкора скрылись под волнами, а в 15.30 к ним присоединился третий дредноут – линейный крейсер «Макензен». Гибель этого корабля стала неожиданностью для командующего Хохзеефлотте: «Макензен» имел меньшие повреждения, чем многие другие корабли, и получил куда меньше попаданий, чем его ближайшие соратники «Шарнхорст» и «Гнейзенау». На нём была выведена из строя одна башня главного калибра, снаряд с «Ройял Оука», попавший в корму, повредил один из гребных валов. Имелись разрушения в носовой надстройке и попадания в броневой пояс, не пробившие броню, однако все эти повреждения не были гибельными. Серьёзными были два попадания – с «Ройял Соверена» и «Малайи», полученные в «ближнем бою». Один снаряд пробил носовую палубу, прошил подпалубные помещения и разворотил форпик, проделав в носу крейсера внушительную подводную дыру; второй пронизал небронированный борт в носовой оконечности и пробил поперечную броневую переборку. Возникший под полубаком пожар был быстро потушен, но остались значительные разрушения, произведённые взрывами, и внутрь корпуса стала поступать вода. Само по себе неприятно, однако истинная причина гибели крейсера была другой.

Линейный крейсер «Макензен» был головным кораблём и послужил полигоном для конструкционных и технологических ошибок, исправленных на следующих крейсерах серии. Ошибки эти были неизбежны, и усугублялись они страшной спешкой, с которой строился «Макензен» и его систершипы. «На одну винтку недовинтил, на одну крутку не докрутил» – верфи гнали свою работу через дни и месяцы, только бы дать флоту кайзера возможность сокрушить Британию! – и подобные недоделки, несмотря на всю немецкую аккуратность, тоже были неизбежны. Где-то был перетянут фланец, где-то чрезмерный изгиб трубопровода становился концентратором напряжения металла, а где-то из-за недожатых клемм отгорали провода и обестачивались механизмы. И когда раненый крейсер застонал под ударами волн, все эти скрытые до поры дефекты сыграли роль того самого подковного гвоздя, которого не было в кузнице, и из-за отсутствия которого была проиграна война.

Вода заполняла отсек за отсеком, она затопила погреба носовых башен и продолжала наступать, проникая через водонепроницаемые двери и переборки, которые вовсе не были таковыми. Линейный крейсер «Макензен» тонул, и в начале четвёртого команда, исчерпав возможности борьбы за живучесть, оставила тонущий корабль – злобный хозяин Чёртовой Дыры победил…

«Ничего, – думал адмирал Шеер, – самое скверное позади. Ветер понемногу стихает, и завтра утром мы будем у Гельголанда. Мы возвращаемся с победой!».

Командующий Хохзеефлотте не знал, что «Зейдлиц» удастся спасти, но не знал он и того, что линейный корабль «Ольденбург» не вернётся в Вильгельмсхафен – утром 9 ноября он подорвётся кормой на мине, выставленной в ночь с 7-го на 8-е ноября быстроходным британским заградителем «Эбдиел». Линкор останется на плаву, но потеряет ход, и через два часа будет добит подводной лодкой «Е-9» под командованием Макса Хортона. Английский подводник честно заслужил «Крест Виктории» – он всадил в «Ольденбург» две торпеды, расстреляв беспомощный дредноут как неподвижную учебную мишень.

Германский линейный корабль «Ольденбург»

…Догорал недолгий осенний день. Флот Открытого моря, распахивая волны тяжкими корпусами дредноутов, шёл к своим берегам.

* * *

9 ноября 1916 года, утро

…На линейном корабле «Кайзер» хоронили погибших. После боя прошло уже почти двое суток, и обезображенные трупы выглядели отталкивающе: пора было упокоить останки доблестно павших воинов кайзера. Мертвецов, зашитых в парусиновые мешки, опускали за борт, в мокрые ладони волн; матросы, выстроенные на кормовой палубе линкора, хриплыми голосами пели «Их хабе айне камараде». Шторм стих, осталась только тяжёлая зыбь, мерно качавшая дредноуты, испятнанные рваными шрамами пробоин. И жалобно плакали чайки, словно разделяя людскую скорбь. А перед глазами лейтенанта Эриха Гедеке всё ещё стояло красивое лицо его товарища, лейтенанта Гюнтера Штайнбринка – мёртвое лицо, изрубленное осколками английского снаряда.

«Мы, кажется, победили, – думал лейтенант Гедеке, – но у нашей победы горький привкус…».

…А у мыса Киннэрдс-Хэд волны выбросили на берег мёртвое тело английского матроса. Подталкиваемый волнами, труп шевелился в пене прибоя, и скрюченные пальцы мертвеца оставляли на влажном песке глубокие борозды, как будто погибший моряк силился встать, чтобы вернуться домой, к родному очагу, – туда, где его ждали.

* * *

Шестнадцатого декабря тысяча девятьсот шестнадцатого года, ровно через два года после сражения, изменившего ход мировой истории, на внешнем рейде Роттердама бросил якоря «Миротворческий флот» Соединённых Штатов Америки – двенадцать дредноутов с кораблями сопровождения. И президент Вудро Вильсон, надев на лицо маску воспалённого человеколюбия и озабоченности судьбами человечества, провозгласил: «Народы Европы, мы принесли вам мир, долгожданный и справедливый!»[56].