Когда он уже позвонит?

Глава 15 - Сенсей Степаныч

Боря пробрался в подъезд Степаныча без ритуала извлечения ключа, так как порог разметал пожилой дворник и первым открыть предложил.

Предыстория поведения – проста. Не раз уже с ним уже в подвал лазили. То котят доставать орущих голодных, то потоп устранять. Да и краски для двора Глобальный немало принёс на радость местному активу, чтобы скамейки подкрасить, бордюры и турник подновить, который каким-то чудом уцелел на детской площадке, от которой одно название осталось.

«По весне стоит стройматериалов привести и заняться строительством новой», – прикинул внутренний голос, устав от клумб из покрышек: «Да и старикам новых лавочек поставить, а молодёжи – беседку сделать».

Краска в одном из сейфов Антона стояла. Отборная, финская. На одной связке ключей с гаражом оказалось. Ясно же, что бывший начальник себе отложил что получше, чтобы в гараже подкрасить или вовсе ворота перекрасить. А что похуже воняло по подъездам так летом, что гастербайтеры в обморок падали. Но главное видимость создать было, что делается ремонт, профилактические меры принимаются. На суде даже как плюс к характеристике зачлось.

– Здарова, Боря. Ты никак к Степанычу намылился? Намедни о тебе вспоминал.

– Есть такое. Аполлинарий Соломонович, подвалило вам работы нынче?

Не то, чтобы и Глобальный тоже всегда разговаривал анахронизмами, но глядя на длинную бороду ухоженную под лопату и усы торчащие дворника, залихвацки подкрученные, он словно в начало двадцатого века и даже конец девятнадцатого попадал. Тогда к словам твёрдый знак ставили при написании, а при разговоре фразочки вставляли с буквой «с» на конце.

Боря не поленился разузнать почему так, и оказалось, что «словерс» это. Частица, которая прибавлялась в конце слов в русском языке, значит. По старой орфографии она выглядела как «-съ», а возникла как сокращение слов «сударь» и «государь». Понты позднеимперские, значит, модные в бытовом обращении. Сейчас бы это звучало как «ну-с, так-с, вот-с», а раньше более интригующе: «отнюдь-с», но чаще «да-с» и «нет-с».

Поздоровавшись с человеком дела и крепко руку пожав, сантехник добрался до двери квартиры, достал-таки связку ключей и вставил самый большой ключ в замочную скважину. Но провернуть его не удалось. Дверь была открыта.

Тогда гость просто толкнул её и шагнул через порог. Степаныч словно ждал. С кряхтением опустился на табуретку посредине коридора, поправил лямку баяна, вдавил пару клавиш и начал вместо приветствия:

– "Страшные мужики". Неоконченное, наболевшее…

Прежде чем Боря успел сказать хоть слово, Степаныч затянул:

Страшные мужики юбки надели,

Страшные мужики сиськи хотят,

Страшные мужики, жизнь без предела.

Страшные мужики... мужиков хотят!

Боря только рот от удивления открыл, а Василий Степанович баян опустил и вздохнул:

– И это страшно, Боря. Куда мир катится? Уже чайный гриб подделывают. А дальше что? Автомобили начнём делать с прочностью танков и внукам их передавать из поколения в поколение? Чипы то ведь все по пизде пошли. На ламповые технологии откатимся что ли?

Боря вздохнул. Похоже, телевизор опять выдал что-то на тему шапочки из фольги, а нумерология очередную страшную цифру из удобной сложили в мрачные знаки. И в архивах Вангелии тут же нашлось по теме пророчество.

Гость разулся, снял куртку и подошёл к старику, обнял крепко. Украдкой понюхал. Водкой не пахнет. Мылом пахнет. Бритый, опять же. Следит за собой. Что радует.

– Степаныч, ну ты чего загрустил?

– Боря, а как тут не грустить? Нэнси напилоси и понеслоси Пилоси. Но это ещё летом было. А теперь они на калькуляторе считают сколько, блядь, миллиардов людей сотрёт с лица Земли как тряпкой пыль, и сколько останется, если поездки важных продолжатся, пока другие важные дуются. А чего там может хорошего в мире остаться, если половина сразу погибнет и четыре из пяти и года не проживут? Это же пенсию понизят, Боря. А куда мне потом без пенсии деваться? Стар я уже для ядерной войны. Да и обрез в ментуру сдал ещё по молодости.

– Степаныч… ты давай не это… это самое… – снова вздохнул Боря и пошёл на кухню чай ставить.

Важны не слова, а как ты их произносишь.

Мастер тут как тут оказался. Баян на стульчике оставил. Вдохновения нет. А поговорить – это всегда пожалуйста.

– А ты мне зубы-то не заговаривай, Боря. Я всё знаю.

Глобальный уже приготовился к отповеди, почему мол трубку не берёшь, и не перезваниваешь через минуту-другую. Но наставник словно и не звонил вовсе. Его другое интересовало. Важное. Хотя бы для ядреной зимы.

– Ты мне лучше скажи, когда четвёртый разряд получать будешь?

– Так я только два месяца как третий получил, – напомнил бывший ученик.

– Боря, так время ускорилось, –