Цвях нагло схватил ее за груди и спросил:

— Будешь подписывать? А то мы тебя сейчас втроем трахнем, — и добавил, ухмыляясь: — А четвертым будет твой бывший муж. Говори, будешь подписывать?

Ольга вырвалась и подбежала к краю обрыва.

— Давай, давай прыгай! Это хорошая идея! Мы всё на Оболенцева и свалим. — Цвях рассмеялся, не сделав ни малейшего движения, чтобы остановить ее.

Ольга, прикрывая руками голые груди, попятилась назад.

Цвях невозмутимо протянул ей второй лист бумаги.

— В Угличе — Гоголя, три, квартира десять — живет сестра твоя Лидия с двойняшками. Уйдут дети в школу, и… потом долго их могут искать… Поняла, идиотка?

Ольга обессиленно опустилась на землю и, обливаясь слезами, подписала протянутое ей заявление.

— Мразь!.. И подохнешь как мразь!.. — сквозь рыдания произнесла она, бросив подписанный лист и ручку на землю.

Цвях молча поднял ручку и заявление. Стряхнув с листа бумаги пыль, он аккуратно положил его в «дипломат» и, подойдя вплотную к Ольге, скомандовал Амбалу:

— Изобрази нас на память.

— Слушаюсь! — ответил Амбал.

Цвях, ни разу не взглянув на свою жертву, отправился к машине.

Лишь садясь в автомобиль, он крикнул ей:

— Вякнешь слово, отправлю фотографию твоему хахалю. Мы его сюда не звали! За что боролся, на то и напоролся!

Амбал, жадно взглянув на полуголую Ольгу, сказал Цвяху:

— Давай ее трахнем! Чего добру пропадать?

— Глохни, пацан! — рявкнул тот на него. — Ну ее, баб много, а служба у нас одна. Поехали.

И они укатили, оставив Ольгу наедине с бывшим мужем.

Ольга, надев на себя порванную кофту, шатаясь, пошла по шоссе в город. Эдуард подъехал к ней и усадил в машину. Ольга не сопротивлялась.

— У меня другого выбора не было! — оправдываясь, заявил он. — Не хотел пять лет получать за травку. А у тебя язык как был злым, так и остался. Только теперь сама себя ужалила. Сурово они с тобой обошлись, но их тоже можно понять. Каждый за себя.

— Молчи… — сквозь слезы простонала Ольга. — Лучше бы ты меня убил!

— Ха-ха-ха! — саркастически засмеялся Эдуард. — Идти под вышку дураков нет. Да и смерть твоя была бы им только на руку. Будь уверена, они постарались бы свалить ее на Оболенцева.

— И фамилию знаешь? — удивилась Ольга, постепенно приходя в себя.

— Просветили! Ты опаздываешь?

— Опаздываю! — обреченно произнесла Ольга и как-то заговорщически посмотрела на бывшего мужа. Тот прибавил скорость.

Впереди показался крутой поворот. И когда Эдуард собрался лихо повернуть направо, Ольга неожиданно для него рванула руль на себя, и машина, сломав бетонное ограждение, полетела в пропасть…

На самом верху

На этот раз по красным ковровым дорожкам холодных державных коридоров в кабинет Надеинова Оболенцев прошел без малейшей задержки.

Едва он появился в приемной, секретарь Надеинова сообщила, что его ждут.

Хозяин кабинета встретил Оболенцева очень приветливо. Ему нравилось, как работал этот следователь по особо важным делам. Те материалы, которые он представил в прокуратуру Союза, были подобны бомбе.

— Как вы и предполагали, Майер проявил излишний педантизм, — не договаривая до конца, спокойно сказал Надеинов после обмена приветствиями.

— На то он и Майер, — также невозмутимо ответил Оболенцев, уже догадываясь, о чем пойдет речь. — Интересно сравнить, насколько его рассказ отличается от того, что он мне наговорил.

— Если и отличается, то в очень незначительных деталях. Я вам только конец покажу. У вас еще будет достаточно времени изучить его полностью.

Надеинов включил монитор. На экране показался Майер. За его плечами виднелись небоскребы Нью-Йорка. Голос его звучал ровно, хотя было видно, что он нервничает:

«Таким образом, гражданин прокурор, я изложил все, что мне известно об этой мафии, ее структуре, связях. Грустно сознавать, что они тянутся от насильников и грабителей, убийц и воров к более высоким представителям власти. Что еще я могу добавить к сказанному?.. Постараюсь как можно скорее выслать вам показания своих земляков, эмигрировавших в Штаты. Знаю, что никакой доказательной силы они у вас не имеют. Но, может, хоть в чем-то помогут вам сориентироваться. Да хранит вас Бог, гражданин прокурор!»

Четкое изображение сменили прыгающие полосы. Надеинов выключил монитор и подошел к столу, на котором была разложена схема связей лиц, проходивших по делу. За это время схема разрослась и напоминала огромную паутину с множеством больших и малых пауков.

— Итак, операция «Империал» материализовывается, — утвердительно и четко произнес Надеинов.

— Обратите внимание, — Оболенцев взял карандаш и стал им водить по схеме, — тандем Борзов — Багиров был взаимовыгодным: милиция прикрывала коррупцию в системе общепита и продторга и в то же время использовала партийную крышу для незаконного обогащения.

— То, что интендантское ведомство исконно воровское, — это не новость. Об этом еще Петр Первый писал, требуя платить им меньше других. Но как в захребетники попали руководители местной партийной организации, органов внутренних дел и, судя по всему, таможни?

— Проще простого! Прежде всего: отсутствие всякого контроля, круговая порука, вседозволенность, умноженные на высокое покровительство и низкие моральные качества лиц, случайно прорвавшихся к власти.

— Ну, а как же юношеский «Манифест Коммунистической партии»?

— Это не закон Архимеда! Поэтому даже преданные партии лидеры не очень-то верят в эти идеалы.

— Та-ак… — Надеинов оторвал глаза от схемы и вновь посмотрел на Оболенцева. — Откуда Борзов попал в горком?

— Из комсомола.

— Он местный?

— Родился и вырос в Черноморске. В школе дважды оставался на второй год и получил аттестат зрелости исключительно за счет общественной активности: начал с барабанщика пионерской дружины. Затем сразу — горком комсомола: от инструктора до первого секретаря. Умеет подбирать способных людей и выезжает на этом.

— Достаточно!

— Простите, Виктор Сергеевич, еще одна примечательная деталь. Из свидетельских показаний известно, что на городской отчетно-выборной конференции комсомольцы «прокатили» Борзова, но его выручил Липатов — он фактически принудил фальсифицировать результаты тайного голосования.

— Липатов… Будьте осторожнее в выражениях… — Надеинов