Великий князь Николай Николаевич мужественно побеждал у Константинополя вчетверо меньшие османские силы и продолжал требовать подкреплений. Линия Одесса — Турция работала без сбоев, словно прошпект. А в Босфоре появились мины, установленные самими турками.

Осложнялось международное положение. Британская империя в лице премьер-министра Дизраэли требовала прекратить аннексию османских земель. При этом сами англичане подгребали Суэцкий перешеек вместе с каналом и прочие территории, веками принадлежавшие Порте. Но — что положено британскому льву, не стоит позволять русскому медведю.

На втором месте по накалу ненависти бурлила Австро-Венгрия. Несмотря на будущие территориальные приобретения на Балканах, Габсбурги решительно противились коренному перекраиванию карты, не желая усиления России. Проиграв вчистую войну с Пруссией 1866 года, император Франц-Иосиф желал возрождения былой славы, а обширное Адриатическое побережье возбуждало в нем амбиции великой морской мощи, чему российское присутствие никак не способствует. Против австрийцев и за русских стояли правительства и народы Балкан, которым в высшей степени надоели обе высокомерные и кровожадные империи — и Оттоманская, и Австро-Венгерская.

Пруссия с вожделением поглядывала на субмарины, видя в них противовес британскому Роял Нэви. К лоскутной империи Габсбургов отношение складывалось странное. Вильгельм мечтал об объединении германских империй в супердержаву Центральной Европы, поэтому, поглаживая Австрию против шерсти, Александру Второму приходилось оглядываться на Берлин.

Франция, изо всех сил стремящаяся влезть в подводную гонку, так как после разгрома от Пруссии не имела средств на большие корабли, издалека присматривала за балканскими событиями, но сохраняла нейтралитет. Остальные государства оказать влияние не могли.

А потом произошла чистой воды провокация. В Дарданеллах взорвался британский пароход. Может, подплыла случайно оборвавшаяся мина, но слишком складно вышло. Русское Адмиралтейство клялось, что южнее Золотого Рога ни одной нашей мины не бывало. Дизраэли будоражил парламент речами о необходимости защиты торговых путей, настаивал на отправке броненосного отряда в Дарданеллы флаг демонстрировать, хотя из-за минной угрозы лучше десяток деревянных тральщиков. Наконец, горевал, что Британия из-за войны не торгует со странами черноморского бассейна.

Умер бизнес с Румынией? Какая потеря! Так смеялись и французские, и британские газеты. Но премьер продолжал сохранять серьезный вид и требовал немедленно надавить на русских с целью принудить к «правильному» миру с Турцией, открыв Босфор.

Августейший наследник традиций Цезаря и Наполеона великий князь Николай Николаевич увяз на подступах к Константинополю. Он негодовал, что подлодки не могут прервать сообщение между берегами Босфора. Каждый проход через пролив стал смертельно опасен. На глубине и по сильному течению лодки проскакивали — там нет якорных мин. Но всплыть даже ночью под перископ, чтоб батареи зарядить, — огромный шанс быть обнаруженным. Во многих местах сети, цепи, боны.

Подорвалась «Пиранья». Черноусов с трудом всплыл. Большая часть экипажа попала в плен, лодка затонула с оставшимися на ее борту людьми.

17 ноября, когда бои начались на окраинах Константинополя, пришло сообщение, что британская броненосная эскадра приближается к Дарданеллам. Макаров вызвал лейтенанта Нагорного, командира «Тунца», и капитан-лейтенанта Ланге, чтобы отдать самый страшный приказ за эту войну.

Действо происходило на борту «Новгорода», исполнявшего заодно службу плавбазы. Корабль не сделал ни одного выстрела, но роль выполнял отменно. Неизвестно, чего больше боялись османы — его пушек или неповторимого блинного вида.

— Господа! Через двое или трое суток большая группа британских броненосных кораблей проследует через Дарданеллы и Мраморное море к Константинополю. В очередной раз у нас хотят украсть победу.

— Или спровоцировать войну, на этот раз с Альбионом, — предположил Ланге. — Хоть что-нибудь под ними взорвется, а это уже Роял Нэви. За него британцы серьезно обидятся.

— Что из Петербурга советуют? — спросил командир минзага.

— Как всегда, проявлять сдержанность. Именно поэтому, господа подводные черти, я решил ничего не спрашивать ни у них, ни у адмирала. Единственный способ предотвратить войну с британцами прямо сейчас — потопить эскадру в Дарданеллах.

Собеседники Макарова потеряли дар речи. Он затянулся трубкой, тягу к которой перенял у Берга, хоть и раньше покуривал.

— Их предупреждали в зону боевых действий не лезть? Предупреждали. Ночью все кошки серы, что османские, что британские. Разогнаться там негде, развернуться тоже не очень. «Тунец» проходит в глубь пролива и слушает. Я на «Акуле» и Конрад Карлович на «Катране» топим передовые броненосцы. Что предпримут капитаны, попав на мины? Остановиться, потом тихо реверсом по своим следам с единственной целью — попасть на мины «Тунца», — командир сделал паузу, подчеркивая важность сказанного. — Главное для нас — никакого русского следа. Коли подобьют — тонуть молча. Торпеды перепроверить, не дай бог выловят неразорвавшуюся. Стрелять в упор. Слушаю ваши предложения.

Они вышли в ночь на девятнадцатое. Стоял туман, лил дождь. Ближе к южной части пролива на помощь пришла канонада над турецкой столицей. Османам уже не до созерцания воды. Когда берега расступились, открыв панораму Мраморного моря, Макаров вздохнул с облегчением. Здесь вроде как нормальное судоходство, ни мин, ни цепей. Зато мелководья, скалы, множественные островки, а Дарданеллы — вообще кишка. Войдя в его смертельную узость, легли на дно. Разведка предполагала, что «безопасный» пролив англичане минуют ночью, а близкое к театру боевых действий и оттого неспокойное Мраморное море днем. Но — то предположения, действительность может быть иной.

Шум огромных винтов броненосцев раздался на закате. Слухач доложил, что «Катран» уходит на юг.

— Снимай прибор. Сейчас начнется.

Ланге не подвел: с промежутками по четверть часа парно звучали взрывы. Пусть думают, что зацепили форштевнем связанные мины. Бах-бах, нет англичанина, бах-бах, опять беда. Когда «Катран» расстрелял шесть торпед, кавторанг приказал снова слушать море.

Оно стонало голосами умирающих кораблей. Меньше чем в кабельтовом умирал флагман адмирала Горнби. Двигаясь по инерции последние сажени, он тоннами глотал воду, отдаваясь в ее толще последними судорожными глотками.

Прожужжали винты «Катрана» — Ланге честно исполнил кровавый долг и отправился к «Новгороду». Броненосец издал последний вопль боли, укладываясь на грунт, и затих.

«Акула» всплыла, осторожно высунув перископ. Главное — рядом нет шлюпок. На воду в бинокль вряд ли кто смотрит. Макаров повел лодку ближе к азиатскому берегу.

Во тьме угадывались очертания двух небольших кораблей. Всего пять? Но эскадра Горнби была куда больше.

Третий броненосец эскадры еще боролся за живучесть. Остальные застопорили ход. Любопытно, конечно, как потом объяснят, что двигавшиеся реверсом корабли получили минные повреждения в передней части корпуса. А снявши голову, по волосам не плачут. Жаль, что на «Акуле» лишь четыре торпеды. Зато какая музыка! «Первая, пли! Вторая, пли!»