Очень скоро я пришел к выводу, что мое отвращение к процессу связано, прежде всего, с Галеном. Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы выйти за пределы собственных защитных стен; Дьютифул вовсе не замечал границ. Он был готов разделить со мной все – начиная от расстройства желудка и кончая самыми сокровенными мыслями. Когда он открывался, его мысли напоминали вырвавшийся на свободу поток. Я стоял на страже его бурлящего разума, с трудом сохраняя собственное «я». Это зрелище завораживало и пугало, эмоции мешали принцу сосредоточиться на поставленных мной задачах. Еще хуже у нас получалось, если Дьютифулу требовалось войти со мной контакт – это походило на попытки вдеть в иголку канат. Однажды Верити сказал мне, что общение при помощи Скилла с моим отцом, Чивэлом, напоминало ему ощущение, которое он испытал, упав под копыта лошади: Чивэл налетал на него, передавал свое сообщение и уносился прочь. Точно так же вел себя Дьютифул.

– Если он сможет справиться со своим талантом, то быстро превзойдет учителя, – пожаловался я Чейду однажды поздним вечером, когда он зашел в свои прежние покои. Я сидел за старым столом, заваленным свитками о Скилле. – Я испытал огромное облегчение, когда начал учить его игре в камни. Сначала он никак не мог ухватить суть, а когда понял, стал быстро продвигаться вперед. Надеюсь, это поможет ему осмыслить глубинные аспекты магии Скилла. Все остальное дается ему удивительно легко. Он погружается в Скилл так же естественно, как щенок берет след. Словно вспоминает, что нужно делать, а не учится.

– Разве это плохо? – удивленно спросил старый убийца.

Чейд принялся рыться на верхних полках, где лежали запасы травяного чая. Там всегда хранились самые опасные смеси. Я улыбнулся, глядя, как он залезает на стул. Неужели Чейд до сих пор думает, что мне до них не добраться?

– Как только Дьютифул превзойдет меня, он начнет экспериментировать с другими аспектами Скилла. И тогда даже я не смогу предупредить его о возможных опасностях, не говоря уже о том, чтобы защитить. – Я с отвращением отодвинул в сторону свиток и свой неуклюжий перевод.

Дьютифул превзошел меня и здесь. Он обладал даром Чейда к языкам и алфавитам. Мои переводы были неловкими попытками понять одно слово за другим, а принц воспринимал новое целыми предложениями, тут же преобразуя их в осмысленные строки. За годы пренебрежения подобной работой мои способности притупились. Быть может, я завидовал легкости своего ученика? И был плохим учителем?..

– Возможно, он получил этот талант от тебя, – задумчиво проговорил Чейд.

– Какой талант?

– Скилл. Мы знаем, что ты входил в контакт с его сознанием с тех пор, как Дьютифул был совсем маленьким ребенком. Однако ты утверждаешь, будто Уит на такое не способен. Значит, речь может идти только о Скилле. Из чего делаем вывод, что ты учил его Скиллу с давних пор или подготовил разум Дьютифула к восприятию этого вида магии.

Мне не понравились рассуждения Чейда. Я постоянно вспоминал Неттл, и всякий раз меня охватывало чувство вины. Неужели я подвергаю опасности свою дочь?

– Ты пытаешься во всем обвинить меня, – небрежно сказал я, словно надеялся отогнать нехорошие предчувствия.

Вздохнув, я вновь разложил перед собой пергамент с переводом. Если я должен продолжать учить Дьютифула, мне необходимо самому побольше узнать о Скилле. В этом свитке рассказывалось о системе упражнений, направленных на то, чтобы развить внимание ученика. Возможно, они мне пригодятся.

Чейд подошел и заглянул через мое плечо.

– Хм-м. А что ты думаешь о том свитке, где говорится о боли и Скилле?

Я удивленно посмотрел на него.

– В каком свитке?

Он раздраженно тряхнул головой.

– Ты знаешь, в каком. Я оставил его для тебя.

Я со значением посмотрел на стол, заваленный свитками. Здесь лежало не меньше дюжины.

– Ну и где же он?

– Где-то здесь. Я уверен, что показывал его тебе, Фитц.

Я не сомневался, что Чейд ошибся, но придержал свою уверенность при себе. Я знал, что память начинает его подводить. Он и сам все понимал, но никогда в этом не признался бы. Даже малейшее упоминание о такой возможности вызывало приступ ярости, которая тревожила меня гораздо больше, чем мысль о том, что мой старый наставник теряет остроту ума. Поэтому я молча наблюдал, как Чейд роется в свитках, пока он не нашел пергамент с голубой полосой.

– Вот. Я оставил его сверху, а ты даже не просмотрел.

– Да, ты прав, – легко согласился я, не собираясь с ним спорить. – Так о чем здесь написано?

Он бросил на меня недовольный взгляд.

– О боли во время занятий Скиллом. О головных болях, которые бывают у тебя. Здесь говорится об упражнениях и лекарственных травах, но еще сказано, что постепенно они должны прекратиться. Однако меня заинтересовало одно замечание, в самом конце. Трикни утверждает, что некоторые мастера Скилла использовали боль в качества барьера, не позволяющего ученикам проводить собственные эксперименты. Впрочем, там нет ничего про то, что боль может заставить человека полностью отказаться от Скилла. Так вот, у меня возникло два занятных соображения. Быть может, твои головные боли – это штучки Галена. И еще я подумал, что с их помощью можно контролировать Олуха.

Я отметил про себя, что Чейд не предложил управлять принцем.

Итак, мы вновь вернулись к Олуху. Что ж, старик прав. Рано или поздно нам придется разобраться с этим делом.

– Я бы не хотел применять боль для воспитания любого существа, – возразил я. – Олух почти постоянно находится в потоке Скилла – я слышу его музыку. Если он начнет испытывать боль… Не представляю, что с ним может произойти.

Чейд презрительно фыркнул. Он прекрасно знал, что я не стану пытаться, пока он меня не попросит. Однако Гален мог без малейших колебаний поступить так со мной. Тут есть над чем подумать. Чейд развернул свиток, показав шишковатым пальцем заинтересовавшее его место. Я внимательно его прочитал, но не нашел ничего нового.

– Я пытаюсь вспомнить момент, когда занятия Скиллом стали причинять мне боль, – сказал я, откинувшись на спинку кресла. – Они всегда отнимали у меня много сил. Когда Верити впервые воспользовался моей силой, я потерял сознание. А за напряжение мне всегда приходилось расплачиваться страшной усталостью. Но я не испытывал боль до тех пор, пока… – Я задумался и покачал головой. – Не знаю, когда это произошло в первый раз. После моего первого нечаянного путешествия по Скиллу во сне я проснулся, дрожа от слабости – тогда я выпил настой эльфовской коры. И начал его принимать, чтобы побыстрее приходить в себя. Через некоторое время слабость после занятий Скиллом стала сопровождаться болью. – Я вздохнул. – Нет. Не думаю, что это барьер, установленный Галеном или кем-то другим.

Чейд направился к своим полкам и вернулся с двумя закупоренными флаконами.

– Быть может, это как-то связано с тем, что ты обладаешь Уитом? В свитках часто упоминается о том, что практиковать оба вида магии опасно.