Сегодня на пятнадцати наиболее распространенных языках (сточки зрения количества говорящих на них людей) говорит половина населения Земли. Распространению некоторых из этих языков (в том числе английского, испанского и арабского) способствовал колониализм. Другие распространились благодаря росту численности населения, подстегнутому развитием сельского хозяйства, и лучшие тому примеры — китайский и хинди. Однако даже в этих случаях создание национального языка внесло свой вклад в их успех. Очевидно, что некоторые языки становятся намного более распространенными. Сегодня 90 % живущих на Земле людей говорят на ста языках, несмотря на то что лингвисты признают существование более 6000 различных языков. Очевидно, что на большинстве из них общается лишь небольшое число людей.

Будущее большинства из этих языков в лучшем случае неопределенно. Большая часть языков вымирает вследствие тех же процессов, которые сократили число говорящих на ягнобском и мэнском. На большинстве из этих обреченных языков говорят небольшие популяции, которые были либо поглощены более крупными группами людей, либо растворились в них. Язык ягана — на котором говорили описанные Дарвином жители Огненной Земли, о которых мы узнали в главе 1, вероятно, уже исчез, став жертвой европейского колониализма. Лингвисты Дэниэл Неттл и Сюзанн Ромейн подсчитали, что более половины языков мира могут исчезнуть к концу этого века, что равносильно потере одного языка каждые две недели. Есть оценки, что в 1500 году во всем мире существовало 15 000 языков, так что мы уже лишились более половины когда-то существовавших языковых разновидностей.

Возможно, сейчас вы думаете, что в центре внимания этой книги то, что рассказывает о нашей истории наш геном. Почему же тогда нас должны волновать рост национализма и потеря языков? А потому, что, как мы видели в предыдущей главе, с языками часто происходит то же, что и с генами. В таком случае, что именно говорит нам сокращение языкового разнообразия о нынешнем состоянии наших геномов — и об их будущем?

Как мы уже видели, лишь малая часть генетических различий человека отделяет популяции друг от друга, наибольшая же изменчивость обнаруживается в пределах одной популяции. И тому есть две причины. Первая заключается в том, что мы — сравнительно молодой вид. Примерно 50 000 лет назад (всего лишь 2000 поколений) все наши предки жили в Африке. Учитывая, что мутации происходят нечасто и что требуется некоторое время, чтобы их частота увеличилась настолько, чтобы они могли закрепиться в популяции, вполне вероятно, что большая часть разнообразия, которое мы видим сегодня, уже существовала в той предковой африканской популяции. Это верно для большинства полиморфизмов, не связанных с Y-хромосомой. Похоже, что эти полиморфизмы довольно старые, поскольку присутствовали в предковой популяции до нашего путешествия из Африки.

Кроме того, похоже, что человеческие «расы» возникли недавно. Различия во внешности между разными географическими группами современного человека появляются в окаменелостях, возраст которых по большей части менее 30 000 лет. Более древние ископаемые останки африканцев, азиатов и европейцев очень похожи между собой. Пока мы ничего не знаем о цвете кожи, типе волос и других внешних особенностях наших предков, данные, полученные на основе изучения костей, говорят о том, что расы, как мы их себе представляем, — явление на самом деле совсем недавнее. Вероятно, именно обособление человеческих групп во время последнего ледникового периода привело к появлению «расовых» морфологических признаков, которые мы видим у современных людей, а не сотни тысяч лет обособленной эволюции, как утверждали Карлтон Кун и другие. Например, синодонтия — особенность строения зубов, общая для коренных народов Северо-Восточной Азии и обеих Америк — впервые появилась в окаменелостях возрастом менее 30 000 лет. До этого времени зубы жителей Азии были очень похожи на зубы людей, живущих в других частях мира.

Другая причина генетического единообразия среди человеческих популяций заключается в том, что люди — существа мобильные, и разные группы смешивались между собой на протяжении всей своей истории. При этом их генетические характеристики распределялись среди смешанного населения. Таким образом, даже в тех случаях, когда генетические маркеры возникали после того, как современные люди мигрировали из Африки — подобно большинству маркеров Y-хромосомы, — они все равно становились широко распространенными в результате последующего смешения.

Динамика исчезновения языков показывает, что смешение человеческих групп сегодня ускоряется. Похоже, языки вымирают в первую очередь из-за включения небольших, ранее изолированных популяций в более крупные, доминирующие — так мэнский язык был вытеснен английским. На самом деле, вымирание небольшой популяции — редкий случай, чаще всего она просто смешивается с большой. Но есть ли реальные данные о скорости, с которой это происходит?

Да, есть. Большинство развитых стран проводит национальную перепись населения, когда проживающие в стране люди подсчитываются и подразделяются на демографические единицы. Поводы для этого могут быть прагматичными — например, распределение политического представительства или государственных средств, — но эти данные выявляют более глубинные процессы в обществе. Возможно, самая известная перепись — это перепись, проводимая каждые десять лет в Соединенных Штатах. Одна из последних была в 2000 году. Она не только показала, что население США на тот момент составляло 181 400 000 человек, увеличившись на 13 % по сравнению с 1990 годом, но и детализировала изменения в этническом ландшафте. В 2000 году американцы смогли впервые точно охарактеризовать свою этническую принадлежность. Число расовых категорий было увеличено с пяти до шестидесяти трех, и в первый раз можно было выбрать несколько категорий.

В общей сложности 6,8 млн человек считают себя этнической смесью из «белой» и «миноритарной» групп. Конечно, здесь не учитывается смешение, создавшее категорию белых, под которой может подразумеваться любой от ирландца до ливанца и марокканца. Как мы видели в предыдущих главах, эта смесь сама по себе охватывает широкий круг популяций и маркеров. Но многие люди, имеющие смешанное происхождение, фактически отнесли себя к одной расе, так что истинное число американцев смешанного происхождения на самом деле гораздо больше, чем было заявлено. Например, проведенные Бюро переписи населения США исследования показывают, что, в то время как только 25 % респондентов смешанной группы «афроамериканец/белый» считали себя белыми, около половины респондентов «белый/азиат» и «белый/латиноамериканец» и 81 % опрошенных со смешанным происхождением «белый/коренной американец» считали себя белыми. Перепись 2000 года показала, что Америка — гораздо больший плавильный котел, чем можно было себе представить.

Игрок в гольф Тайгер Вудс, возможно, больше характеризует облик сегодняшних Соединенных Штатов, чем многие это осознают. Вудс, заявивший о своем афроамериканском, европейском и юго-восточном азиатском происхождении, попадает в постоянно увеличивающуюся группу людей, которым трудно описать свою этническую принадлежность в простых терминах. Даже те, кто относит себя к одной группе, такой как афроамериканская, часто имеют значительную примесь других этносов. Это было одним из критических замечаний, высказанных относительно первой научной публикации о митохондриальной Еве, опубликованной в 1987 году. Поскольку Канн, Стоункинг и Уилсон в качестве представителей «африканской» популяции отобрали афроамериканцев, проживающих в районе залива Сан-Франциско, критики обратили внимание на вероятность того, что в их анализе самая древняя линия — указывающая на африканское происхождение — на самом деле была неафриканской. И только в своей второй статье 1991 года, куда они включили данные об африканцах, указывающие на то, что выводы первой публикации были верными.