– Где? – искренне не поняла Машка.

– У подъезда моего дома. Он поспешил и промахнулся. А я нет.

Во взгляде избитой девицы промелькнуло восхищение. А может, Тимуру просто показалось.

– А что потом? – спросила она с интересом.

– Он сообщил, что я нарушаю гармонию, и свалил. Вскоре его нашли с кровавой кашей вместо морды. Кстати, не знаешь, кто он такой?

– Гармонщик.

Теперь пришлось изумиться Тимуру:

– Музыкант?!

– Они уборщики, следят, чтобы из Треугольника не прорвалась дрянь и хлипкая гармония той жизни не была разрушена окончательно.

Тимур изумился высокопарной фразе бывшей стриптизерши.

– Значит, какие-то люди знают о Треугольнике там, в Далёке? – спросил он. – Так хорошо знают, что на вас там охотятся? Как вы на живцов – здесь?

Согласилась Машка нехотя.

Малоприятная догадка, мелькнувшая у Тимура еще в кабинете Порфирьева, окрепла:

– И ты тоже… выходила?

Машка отвернулась, что означало полное и безоговорочное согласие.

– Сколько раз?

Был предъявлен средний палец с грязной каймой обкусанного ногтя, что могло означать «один» или «пошел ты» – с равным успехом. Но куда более важный смысл мелькнул в этом жесте, и Тимур решился:

– Ты собиралась сделать проводником меня, но почему-то передумала. А Федор, ну, в смысле Тимур ваш, просто воспользовался готовеньким. Я прав?

Машка устало опустила голову:

– Зря ты вернулся… пришлец.

– Я не пришлец… Я прав?

– Это уже не важно. Наши тебя отпустят, так Чингиз хочет.

– А ты?

– А мне все равно, я Салах.

Тимур не поверил, не поверил, и все тут, хотя в таком состоянии Машка вряд ли бы стала хитрить. Но вместо обиды и желания получить расплату Тимур понял, что должен сделать. Осознал, чего действительно хочет. И тогда он сказал:

– Я скучал по тебе.

– Салаху плевать, – слишком быстро ответила Машка.

– Я вернулся за тобой. Нет, не так… Я вернулся к тебе.

– Опять врешь, пришлец. – Голос предал Машку и дрогнул.

– Я не пришлец. Я принес еду. Твою любимую…

Побитый, но не сдавшийся Салах голодно облизнулся, но заявил:

– Я сыт, ел мясцо и Тёплу Водицу Аттилы.

– Колбасы, сыр, рыбные консервы, свежий хлеб. С чего начнем?

– Нельзя мне, – вдруг пожаловалась она. – Чингиз почует запах от рук.

Тимур приволок сумку, дернул зипер и достал маленькую стеклянную баночку. Когда жестяная крышка отлетела, Машка зажмурилась. Горка черных икринок съехала на ладонь Тимура, заиграв блестками. Вынести это зрелище противец не смог. Еще борясь с собой и сдаваясь окончательно, Машка зажмурилась и опасливо слизнула кончиком языка верхушку икринок. Канонада вкуса оглушила, Машка замерла, не в силах совладать с забытыми впечатлениями. Сейчас она была самым обыкновенным… совершенством.

– О-о-о… – наконец раздался гимн глухого восторга, и девушка принялась за икру всерьез.

Кормить женщину с руки куда приятнее, чем кормить в зоопарке серну, язык мягче и не царапает. Машка жадно слизала всю банку и на всякий случай прошлась по ладони Тимура, обработав ее дочиста. Было не столько приятно, сколько радостно – новые не испытанные эмоции.

Тщательно облизав губы, грозный Салах спросил застенчиво:

– У тебя там… нет случайно шоколада?

Плитку черного пористого, ее любимого, девушка схрумкала так стремительно, что Тимур только успевал отгибать оберточную фольгу. Пиршество завершила бутылочка минеральной воды без газа.

Машка тщательно прополоскала рот и неожиданно срыгнула.

– После сытного обеда полагается… – Тимур подвернул ноги, предлагая их Машке в качестве подушки.

Любимая захлопала ресницами, борясь с сытым сном:

– Нельзя, я Салах… У нас бой скоро…

Тимур приглашающе похлопал по колену:

– Здесь твой бой.

Соблазн побеждает женщин, даже одичавших. Машка свернулась калачиком и устроилась щекой на мышце Тимуровой ноги. Закрыла глаза, но тут же встрепенулась:

– Кого ты избрал проводником? Я знаю его?

– Один тип с работы. Я его отпустил.

– Да, так надо.

– Нет, отпустил живым. В город обратно. В банк.

Машка с изумлением уставилась на Тимура:

– Врешь?

Пришлось дать ей зуб на отсечение.

– Но как ты прошел?

– Через офис. Сегодня они назывались ООО «Выбор». Кстати, кто они такие? Гармонщики?

– Это невозможно! – воскликнула Машка. – В Треугольник входят раз. Все пробовали второй раз войти самостоятельно, но получалось только с проводником, которому надо снести голову…

– Я исключение. – Тимур опасливо коснулся ее плеча, бешеная Машка не взбрыкнула, закрыла глаза и принялась сопеть, как сытый слоненок.

От нее смрадно разило, просто угнетающе. Но сейчас это было не важно. Убийца, наводящая страх на обитальцев Треугольника, убаюкалась у Тимура на руках. И было это так восхитительно, такое невозможное блаженство он испытал, что если бы предложили выбрать: или вся жизнь, каждая ночь в пьяном сексе, или эти минуты, но быть девственником – Тимур, не раздумывая, согласился бы. Большего, чем сейчас, счастья от общения с женщинами – любимыми, случайными и вовсе по пьянке, он не испытывал никогда. Просто всепоглощающее удовольствие. Ради этого стоило вернуться.

Машка ныряла в безопасный сон, окончательно расслабляясь. И вдруг встрепенулась:

– Надо уходить, Чингиз проверит округу.

– С чего вдруг?

– Тебя должны завести в ловушку. Чингиз поймет, что ты укрылся, и станет искать. – Она тряхнула головой и резво вскочила.

И теперь оказаться беззащитным перед грозным Салахом стало неуютно. Икра съедена, счастье закончилось, мало ли что теперь тигру взбредет в голову. Тимур поднялся.

– За что Чингиз взъелся на меня? Я же выполнил наказ, вызвал Темнеца.

Приведя себя в порядок, Машка распустила махобой:

– Ты колеблешься, можешь уйти. К Темнецу. Этого допустить нельзя.

На всякий случай, чтоб увернуться от внезапного удара, Тимур отодвинулся и сказал:

– Темнец хочет дать всем счастье, а ваш Чингиз только орет, командует да раненых отпускает. Как ты можешь с ним быть?

– Он тебя точно отпустит, – печально проговорила Машка.

Вот ведь: сколько ни корми женщину черной икрой, ответит черной неблагодарностью. И в Треугольнике закон жизни не меняется. Тимур покорно сложил руки: