Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солон. Но вы можете предупредить конфедератов о нашем нападении!
Джефферсон. Во-первых, конфедератов мы ненавидим не меньше вашего. Они с самого начала на нас охотятся. Во-вторых, отправь с нами кого-нибудь. Твой человек убедится – мы действуем честно.
Солон. Нет, вы ненормальные. Хотите дойти в такую даль живыми? Вы ж мастера влипать в неприятности.
Джефферсон. А мы воспользуемся вашими связями на Лонг-Айленде. Фермерами.
Солон улыбается, будто Джефф сделал удачный шахматный ход.
Солон. Что за фермеры?
Джефферсон. Те самые, которые вырастили яблоки. Фермеры, благодаря которым вы все тут такие здоровые и сытые и потому можете себе позволить заниматься не охотой и собирательством, а новыми технологиями. Я прав?
Солон. Возможно, у нас есть кое-какие договоренности с производителями.
Я. Но не со всеми, да? Вот откуда у конфедератов молоко и свиньи!
Я тоже хочу примазаться к сделке века, я тоже умная.
Солон. Верно. Ничего, это скоро изменится.
Джефферсон. Так что скажешь? По рукам?
Солон опирается подбородком на кулак и смотрит на полненькую девушку. Та пожимает плечами.
– Живите. – Он протягивает мне руку.
– Спасибо, – говорю я.
– За что благодаришь? Теперь вы работаете на меня. Если найдете лекарство – в чем я сомневаюсь, – его получат мои люди. Ясно?
Разве я вправе отказывать людям в лечении? Вправе решать, кому жизнь дарить, а кому – нет? Но тут я вспоминаю о конфедератах, и сердце мое ожесточается.
– И мои тоже, – заявляю я. – Люди с Вашингтон-сквер.
– Само собой, – кивает Солон. – Должен же у тебя быть свой интерес.
Я жму ему руку. Что ж, хотя бы так.
– Да, еще одно. Если лекарство не найдете, тогда…
Если не найдем лекарство, нам конец.
– С вами пойдут мои люди, – ставит он точку в разговоре. – Сумеете вернуться сюда, отпущу вас домой. До тех пор вы принадлежите мне.
* * *
Перед отправкой нам устраивают экскурсию.
Они гордятся своими достижениями, причем вполне обоснованно. У нас на Площади и близко такого нет, а здесь… Генераторы, канализация, оборудованные медпункты – и все исправно работает.
А еще – оружейный завод в неприметном здании под мощной охраной.
В первом помещении над большими пропановыми горелками медленно плавятся детали «Лего»; их постоянно помешивают, чтобы выгнать пузырьки воздуха. Во втором стоит ряд станков, на них изготавливают ружейные стволы. В соседней комнате целая команда делает патроны: отливает свинцовые пули и аккуратно вставляет их в заполненные порохом стреляные гильзы.
Венец производства – трехмерные принтеры. Прямоугольные разномастные коробки напоминают реквизит научно-фантастического фильма. Они медленно, слой за слоем штампуют пластмассовые детали в соответствии с программой на ноутбуках.
Странная девушка, которая не смотрит нам в глаза, протягивает новенькую деталь Умнику, и тот с восхищением крутит ее в пальцах. Судя по открытому на компьютере файлу, это – затворная рама винтовки AR-15.
– Теперь все изменится, – говорит Умник.
Действительно. Если наводнить Манхэттен пластмассовыми винтовками, его население начнет сокращаться еще быстрее, чем сейчас.
Однако у меня есть теория. Возможно, если срок человеческой жизни и правда увеличится, люди десять раз подумают, прежде чем начинать войну. Когда знаешь, что скоро умрешь, рисковать жизнью намного легче.
В последнюю очередь нам показывают больницу. В длинной комнате с высокими окнами лежат те, кого победила Хворь. Больные выглядят ничуть не лучше наших, зато здесь чисто, комфортно и спокойно. Приятное, мирное место, в таком и умирать легче.
На стене большое распятие: страдающий Иисус смотрит на страдальцев. Возле каждой постели – Библия, пациентам ее читают. Похоже, это единение с историей – историей, где все в конце концов обретает смысл, – приносит умирающим облегчение.
Спрашиваю Солона, как им удалось так хорошо приспособиться к новой жизни.
– Мы не очень-то вписывались в старую. И когда Америка рухнула, мы не так уж много потеряли.
На выходе из больницы нас встречает один из недавних конвоиров, крепкий парень со шрамом на затылке. За спиной у него большой рюкзак, на плече – наполовину пластиковая винтовка AR-15. Его зовут Тео, тихонько сообщает он мне рокочущим басом – негромким, но мощным, будто соседи через стенку низкочастотный динамик включили. Рукопожатие у Тео железное.
Надо полагать, Тео – наш надсмотрщик. Он, да еще проводник, которого все почему-то зовут Капитаном. Если мы собьемся с пути, они должны нас прикончить.
Забираемся в кузов пикапа и едем на восток, к реке. Нас провожает полицейская машина – вперед по микрорайону из красного кирпича, вдоль десятиэтажных коробок с разросшейся вокруг травой. Встречные машут руками. Будто прощаются.
Подъезжаем к ФДР-драйв.
– За вами была погоня? – спрашивает Солон.
– Да, – поколебавшись, признаю я. – Конфедераты.
Солон кивает.
– Разведчики на южной границе отбили их нападение.
Я бросаю взгляд на Кэт. Та сидит с равнодушным видом.
Останавливаемся на насыпи над шоссе, выходим.
– Дальше не поедем? – Я удивлен.
– На дорогах завалы, – говорит Солон. – Машинам не пройти.
– Значит, пешком? – заключает Донна.
– Мы пощадим ваши ножки, – улыбается Солон. – Так, Капитан?
– А как же, – без всяких объяснений подтверждает Капитан.
– Готов, Тео?
Тот кивает.
– Будь начеку, – обнимает его Солон.
И поворачивается к нам:
– Надеюсь, вы вернетесь. Искренне. И надеюсь, найдете то, что ищете. Ради нас всех.
Я не знаю, что отвечать. Кто мы ему? Пленники, друзья, союзники, партнеры, подданные? Молча киваю.
Капитан с Тео ведут нас вниз на дорогу и дальше к реке. Солон прав – шоссе забито мусором, трупами, пустыми машинами. Интересно, что тут произошло? У водителя вот этого «Форда», наверное, случился инсульт, и в него на полной скорости врезался другой автомобиль. Ту машину бросили, когда стало понятно, что дорога заблокирована и дальше не проехать. Этот «Крайслер» не поделили между собой какие-то люди и потому перестреляли друг друга.
У кромки воды к двум пням, которые когда-то были раскидистыми деревьями, привязана высокая прямоугольная конструкция. Она неуклюже торчит рядом с большим металлическим цилиндром. Подходим ближе, и вот я уже различаю рулевую рубку и дымовую трубу буксира. По шаткому трапу с нижней палубы поднимается щуплый подросток, а я с удивлением разглядываю топорное суденышко, похожее на огромную игрушку для ванны.