После этих слов два человека в серых одеяниях подошли к возвышению и подожгли аккуратно уложенную солому факелами. Огонь вспыхнул мгновенно, заставив запах масла и трав заполнить ночной воздух. Ни одна мышца не дрогнула на лице Ри, будто смотрящего куда-то сквозь. Девушка, лежавшая на настиле из сухой травы выглядела точно так же, как Мо. Её глаза, волосы, руки, покоящиеся на белом саване – всё это до миллиметра повторяло её черты. Тейна матэ здорово постарался, чтобы сохранить её максимально живой. Но она таковой не была. Она больше не была той Мо, которую Ри знал, которой касался, которую вёл умирать. И лишь полуторный меч-бастард в её руках напоминал о том, что прямо сейчас пламя пожирает ту самую Мо, в смерть которой он никак не мог поверить. В отблеске огня капитан заметил Такуту и Сэма, стоявших позади присутствующих и молча наблюдавших за церемонией.

– Капитан, – послышался тихий голос откуда-то со стороны. Ри обернулся и увидел человека, в котором узнал отца Мо. Высокий благородный мужчина с сединой на висках смотрел на Ри большими серыми глазами, полными тоски, – капитан, скажите… ей было больно?

Ри стиснул зубы, заставив обугленную сигарету наконец переломиться пополам и упасть на землю. Он посмотрел в глаза мужчине, словно пытаясь разглядеть в них что-то, что заставит его испытать хотя бы одну эмоцию. Но прошло больше минуты, а внутри по-прежнему разрасталась лишь пустота.

– Простите, – полная светловолосая женщина приблизилась к ним и взяла мужа под руку, – нам просто… нелегко.

– Соболезную, – сухо прохрипел Ри и, отошёл в сторону, направившись в сторону города.

Капитан опустился на свою жёсткую кровать, которую вот уже несколько недель занимал в захолустной таверне нижнего города, чтобы быть подальше от особняка Охотников. Несмотря на позднее время, сна не было ни в одном глазу, а потому Ри достал из-под подушки плотную стопку бумаг, закреплённых на тёмной дощечке и наконец-то перевернул заглавную страницу, к которой так и не решился прикоснуться с того момента, как получил записи из рук Такуты.

Ри жадно переворачивал листы, впитывая каждую букву, нанесённую на них сбивчивым почерком. Перед ним всплывали все пережитые события, но теперь – её глазами. Как она, ещё ребёнком, увидела в нём человека, научившего её мечтать. Как она жила с чётким убеждением стать Охотницей. Как волновалась перед тем, как постучать в дверь особняка. Как безумно злилась на Ри за его холодность и строгость и как всё же не могла сопротивляться желанию побыть рядом с ним хотя бы на мгновение дольше. Как наивно в ней загорелась надежда, когда она начала видеть в нём настоящего человека с мыслями и чувствами вместо отстранённого жестокого командира. Как стучало её сердце в их первую ночь, как ей просто не верилось в то, что она может его касаться и засыпать рядом с тем, кого так долго любила своей наивной детской любовью. Как она начинала… угасать? Как её внутренний свет, так давно ведший её к цели, начал колебаться и мигать. С каждым днём Ри всё сильнее видел в ней своего лучшего воина и своё… да просто что-то беспрекословно своё. Как он не спускал с неё хищного орлиного взгляда, следя за каждым её шагом, больше не давая ей оступаться. Как он болезненно привязывал её к себе, раскрывая тот мир, о котором она мечтала, но пленяя её в этом же мире.

Ри отложил бумаги и ещё с минуту молча смотрел перед собой. Он наконец почувствовал, как пустота внутри сжимается до неразличимой маленькой точки и вдруг разрывается на тысячи осколков. Капитан продолжал сидеть не шелохнувшись, и чувствовал, как горячие слёзы катятся по щекам. Он почти не дышал, и со стороны могло показаться, что он превратился в недвижимую статую, но прозрачные капли, падающие на грязный деревянный пол, выдавали в нём живого человека. Наверное, впервые в жизни такого живого. Он испытывал бесконечный стыд и сожаление за то, что Мо думала, что нужна ему меньше, чем он нужен ей. Возможно, из-за того, что не мог с этим поспорить. Сейчас он как никогда задавался вопросом – кем его сделали последние десять лет? Когда он по-настоящему ценил что-то и искренне сопереживал кому-то? Он всегда смотрел на Мо немного свысока, видя в ней ребёнка: наивного, упёртого и импульсивного. Но она всю свою жизнь верила: в себя, в своё дело, в тех, кто был ей дорог. Она искренне любила, чувствовала, пыталась понимать. И она больше всех видела в Ри человека, которым он никогда не был. А он даже не припоминал в себе этой пылающей веры. Ему повезло попасть на службу в гвардии, взрослея в семье военных, повезло быть замеченным и дослужиться в своём подразделении до самого молодого и способного капитана. Его расчётливое мышление натолкнуло его на формирование гильдии, и это позволило ему стать тем, кем мечтает стать каждый человек его уровня: уважаемым, богатым, занятым своим делом и отдающим ему себя на полную. Но если подумать – он никогда не горел им. Не горел ничем и никем. Все события и люди принимались Ри как должное, словно он жил под каким-то гипнозом. Словно марионетка, он ловко танцевал на острие жизни, меняя маски. Изображал неравнодушие к женщинам, преданность друзьям, уверенность в себе и неповторимый профессионализм. Всегда поступал так, как, ему казалось, было необходимо. Поэтому его не мучили угрызения совести, если кто-то попадал в неприятности по его вине. Когда много лет назад его лучшего друга лишили звания и сослали на север. Когда он захлопнул дверь перед беременной женщиной, которую знал всего несколько месяцев. Когда не нашёл времени проведать умирающего отца. Когда отдавал годы тренировкам своих ребят, чтобы потом смотреть, как они умирают. Ри просто понимал, что это будет правильно, что мир сдвинется в нужном направлении, и потому не сомневался. Да, каждый год его накрывало отвратительное тошнотворное чувство, заставлявшее выпасть из жизни на пару недель. В нём что-то словно умирало. Однако вскоре он вновь воскресал всё тем же не знающим боли и сожалений капитаном Ри. Но он никогда ранее не задавался вопросом – каким человеком это его делает? Каким его видят другие? Что за чувства он им приносит, да и что вообще хорошего он может дать миру?