«…до тех пор, пока не разлучит вас смерть».

Ник не поручился бы, что эта фраза действительно была произнесена во время венчания аристократической пары, но откуда-то она к нему привязалась. Хоксмур обдумывал эту фразу в моменты наибольшего уныния. Выходит, что смерть незримо присутствует при любом соларианском венчании и становится частью любых взаимоотношений?

Ник пытался обсудить это с Женни, но у нее не хватало терпения выслушивать такие философские тонкости. Все ее мысли и желания по-прежнему были сосредоточены на возвращении к тому состоянию, которое она считала настоящей жизнью.

Но Хоксмур был не в силах так легко отмахнуться от одного из величайших вопросов, когда-либо стоявших перед людьми. Действительно ли то преобразование, которое произошло с Женевьевой на борту курьерского корабля и в медотсеке «Крапивника», являлось смертью?

Можно ли считать, что он, Ник, спас Женевьеве жизнь, или все же нельзя? И следует ли из этих событий вывод, что теперь Женни не является женой Дирака?

Несмотря на все усилия Ника сделать ее пребывание в аббатстве как можно более приятным и убедить ее в преимуществах оптэлектронной жизни в целом, возражения леди против ее нынешнего способа существования — и, возможно, против некоторых планов Ника — бурно усиливались. Женни боялась навсегда остаться в таком положении, и страх ее был столь велик, что Хоксмур начал опасаться за ее психическое здоровье. Через некоторое время после показа первых образцов Хоксмур решил, что лучше будет защитить Женни от этих потрясений и на некоторое время погрузить ее в глубокий сон.

Как обычно, он проделал это без предупреждения. Недавно Женни в разговоре упомянула, что теперь она боится спать — боится, что Ник каким-то образом подведет или предаст ее в тот момент, когда она все равно что вовсе не существует, и, значит, она никогда больше не обретет плоть.

Хоксмур, хотя у него еще не было достаточного опыта, удерживал избирательный контроль над воспоминаниями леди. Он решил попытаться, если дела пойдут неудачно, стереть все, что Женевьева узнала с момента превращения в компьютерную программу, и начать заново с той же самой точки.

Если он пойдет на это, Женни просто заново начнет жизнь, неожиданно очнувшись во дворе средневекового монастыря. Залитый солнечным светом двор, трава, музыка… Эти ощущения будут для Женни свежими и незнакомыми. Она будет слушать песню менестреля словно в первый раз. Возможно, на этот раз ему удастся сделать менестреля более красивым.

Но проблема в том, что для него самого эти ощущения уже не будут свежими и новыми. Если, конечно, он не решит стереть также некоторую часть и своих собственных воспоминаний. Но это уже напоминает бродящее по кругу безумие.

Впрочем, идея начать все сначала по-своему была соблазнительной. На этот раз он бы обязательно создал себе более привлекательный облик.

Окончательно от этого замысла Хоксмура отвратили лишь мысли о том, что, как бы он ни старался воспроизвести все в точности, ему это не удастся. В хаотичном разбросе вариантов всегда таится угроза. Все может пройти лучше, но с той же самой долей вероятности их первая встреча может пройти и хуже. Вдруг при повторе Женни безоговорочно отвергнет его или окончательно сойдет с ума?

Но и без этого множество сомнений продолжали терзать Хоксмура, как бы упорно он с ними ни сражался. А не могло ли так случиться, что полученные при гибели корабля травмы так повлияли на мозг Женни, что перезапись ее личности лишь на шаг опережала смерть? Нику пришлось тогда очень спешить, чтобы успеть сделать хоть что-то.

А что, если перезапись прошла неудачно?

Любые планы на будущее потеряют смысл, если им с Женни не удастся выжить сейчас, в настоящем. Им — или, по крайней мере, ему, раз Женни он пока что погрузил в сон, — следует трезво оценить трудности, грозящие из внешнего мира. Включая постоянную потенциальную угрозу со стороны берсеркера, который на самом деле не умер. Во всяком случае, так предполагал Хоскмур.

А тем временем непроницаемая тьма Мавронари продолжала надвигаться и с каждым часом становилась все ближе и ближе. Все звезды, виднеющиеся впереди — из-за скорости движения судна сейчас казалось, что их свет несколько сместился к синей части спектра, — находились по ту сторону туманности и выглядели куда более тусклыми, чем им полагалось. А в пределах расположенного прямо по курсу конуса с расхождением примерно в шестьдесят градусов не видно было ничего, кроме черной пустоты. И понемногу, постепенно, с каждым прошедшим часом этот конус неумолимо расширялся. А ослепший и оглохший — или по каким-то личным причинам старательно имитирующий это состояние — берсеркер медленно продолжал тащить свою беспомощную добычу и почти настолько же беспомощную яхту вперед, в необъятный мешок с сажей.

Кенсинг провел кое-какие наблюдения. Он хотел выяснить, продолжает ли их небольшая и весьма странная группа наращивать скорость, или, возможно, релятивистские эффекты здесь действовали сильнее, чем в отдаленной Иматранской системе и прочих районах Вселенной.

Результат наблюдений слегка приободрил молодого человека. Действительно, скорость космических кораблей по сравнению с соседними тучами пыли уменьшалась. Но лишь постепенно. При таких темпах торможения на то, чтобы полностью остановиться относительно Мавронари, кораблям понадобился бы не один год. А ловушка раньше или позже, но должна была захлопнуться. Такой вариант развития событий казался неизбежным, хотя теоретически этого могло так и не произойти на протяжении нескольких веков.

Уже теперь, несмотря на незадраенные иллюминаторы и готовые к приему антенны, и с яхты, и со станции видна была лишь небольшая часть звезд. И прежде чем они загорятся ярче, все успеет стать куда более мрачным.

Николас решил обдумать все возможные варианты развития событий и сейчас размышлял, что он сможет сделать в наихудшем случае — если берсеркер таки нападет на станцию и одержит победу. В самом крайнем случае, если дела пойдут совсем уж плохо, он может предпринять отчаянную попытку попробовать переслать себя и Женни назад, на Иматру. По их субъективным ощущениям, само путешествие будет мгновенным — это знал еще старина Эйнштейн. Но было совершенно ясно, что после пересылки на расстояние многих световых дней при, мягко говоря, неблагоприятных условиях на место прибудет лишь жалкий, раздерганный костяк информации. На планету спустятся лишь бледные подобия прежней Женни и прежнего Николаса Хоксмура. Это никоим образом не поможет им достичь желаемой цели.

Нет, это никуда не годится! Такой вариант и вправду можно оставить лишь на самый-самый крайний случай.

Кроме того, ни на Иматре, ни на какой-либо другой населенной планете им никогда не предоставят тела. Родной дом Женни, планета, на которой она родилась, располагался значительно дальше Иматры, и Женевьева не выражала особого желания вернуться туда. А в том, что касалось Хоксмура, понятие дома для него вообще не имело смысла. Дом находился там, где пребывал сам Ник, вот и все.

Но сейчас ему начало казаться, что, возможно, однажды он все же обретет дом.