Потом доктор Перри стал спрашивать меня про Ли. Я рассказала о ночных кошмарах, о том, как иногда я вижу его на улице, о том, что некоторые самые ужасные вещи я никак не могу забыть. О приступах страха, о ночах, проведенных без сна, когда лежишь, сжавшись в комок, под одеялом. Рассказала о том, что напоминает мне его: шумные вечеринки, танцы, бары и рестораны, полиция, красный цвет в одежде.

Он молча слушал, иногда поглядывая на меня.

Меня колотило так сильно, что я боялась, что прикушу себе язык. Слава богу, хоть слезы не текли — пока…

— Я пробую дышать по системе. Метод глубокого дыхания, — сказала я, — чтобы уменьшить чувство страха. Иногда помогает.

— Хорошо, — сказал врач, — теперь вы знаете, что сами можете влиять на свое состояние. Если вы смогли обуздать панику один раз, с помощью специальных техник вы постепенно научитесь держать ее под контролем все время. Вы и так уже многого добились, как я вижу.

— Спасибо. Это Стюарт мне помог.

— Стюарт?

— Мой друг. Он психиатр.

— Что же, он направил вас по правильному пути, но все остальное вы сделали сами.

— Наверное, вы правы.

— А теперь вам надо сделать следующий шаг — научиться держать под контролем проверки. Конечно, не сразу, но вы и с этим справитесь, я не сомневаюсь.

— Так что мне делать теперь?

— Я бы порекомендовал курс когнитивной терапии, и еще… И еще я пропишу вам кое-какие лекарственные препараты… Это против приступов паники. Препараты очень мягкого действия, так что не ждите, что они подействуют сразу же, эффект вы заметите только через несколько недель.

— Меня уже кормили таблетками. Я не хочу больше ничего принимать.

— Понимаю. Но это совсем другие таблетки, не те, которые вам давали в больнице. От них вас не потянет в сон и не появится галлюцинаций. Я прописываю их, потому что вижу, что, кроме СНС, вы страдаете еще и ПТСР — посттравматическим стрессовым расстройством.

— Стюарт… рекомендовал мне обратиться к доктору Алистеру Ходжу.

— Да, я тоже как раз собирался его рекомендовать. Он работает неподалеку — в клинике Модсли. Я напишу ему записку, а вы позвоните его секретарю. Думаю, он примет вас очень скоро. А пока вот, возьмите — здесь телефоны «Службы поддержки», но думаю, вам она не понадобится. Но если что — звоните им, не стесняйтесь.

— А как вы думаете, сколько это займет? Ну, выздоровление…

Он пожал плечами:

— Трудно что-то обещать — все люди разные. Но вы увидите положительные сдвиги уже после первых нескольких сеансов. А вообще, как и во всех других областях нашей жизни, в терапии работает основной принцип: чем больше вкладываешь, тем больше получаешь.

Когда я вышла из центра, было уже темно, но, по крайней мере, прекратился дождь. На улице гудели сотни машин, угодивших в затор, — наверное, на кольцевой опять авария. Автобусы все-таки ехали по своей полосе, но тоже не быстро.

Итак, решено, назад дороги нет. Я не хочу больше зависеть ни от врачей, ни от своих страхов. Как тогда в больнице… Какие-то типы в белых халатах, которых я вообще не знаю, диктуют, что мне есть, что пить, когда полагается спать, а когда — ходить в туалет. Нет уж, я сама буду решать, пописать мне или потерпеть.

Это еще когда я вышла из больницы во второй раз, я дала себе зарок: больше я туда не попаду. Лучше умереть. И я сбежала из Ланкастера, наобещала врачам с три короба: мол, буду ходить на специальные занятия для всяких невротиков, встану на учет в психдиспансер, буду таблетки горстями глотать… Понятное дело, никуда я не пошла. Таким счастьем было выбраться из жуткой больничной обстановки — там и здоровый заболеет, ей-богу! Однако надо отдать медицине должное: врачи мне все-таки помогли. Помогли не умереть, и это самое главное. И понять еще кое-что: всем на мои проблемы наплевать. Поэтому все же придется поднапрячься и начать самой склеивать по кусочкам свое разбившееся на тысячу осколков «я». Сколько раз я думала, что гораздо легче было умереть, чем проходить этот страшно мучительный процесс под названием «реабилитация» и «социальная адаптация».

Когда я стала жить одна, то поняла, что сама могу контролировать свою жизнь, — для этого мне не нужны няньки. Пусть я многое доводила до абсурда, считала ступеньки и трещины на асфальте, придумала себе параноидальные графики: во сколько и сколько раз пить чай, по каким дням закупать продукты. Но осознание собственной независимости давало мне стимул жить, просыпаться по утрам и куда-то идти, не стоять на месте. И пусть я еле-еле передвигала ногами, пусть мне было хреново, пусть я страшно одинока, это моя жизнь, моя собственная.

И сдаваться я не желала.

Мобильник зазвонил в сумке, и я подпрыгнула от неожиданности. Вообще-то, я ждала звонка Ли — и хотела этого, и боялась одновременно. Но на дисплее высветилось: «Сильв, моб.».

— Сильвия? — спросила я, стараясь говорить бодрым голосом. — Как ты, черт тебя дери? Куда ты провалилась?

— У меня все отлично, лапа моя. А ты как?

— Нормально! Как там, в Лондоне?

— Нет, я хочу знать, как ты на самом деле?

Я крепко стиснула мобильник, глядя на пятно, проступившее на стене дома, и стараясь дышать как можно глубже.

— Нормально, — выдавила я.

— Луиза говорит, что ты ведешь себя как-то странно. Она беспокоится.

— Странно? Чего это вдруг? Что это значит — странно?

Голос Сильвии звучал подозрительно тихо и успокаивающе, как будто она боялась, что я сейчас брошусь на пол и забьюсь в истерике.

— Да ничего это не значит, конечно. Просто она сказала, что у тебя на руках были порезы. Что в прошлом месяце ты пришла в бар с исполосованными чем-то острым руками, а потом рыдала в туалете и Ли забрал тебя домой. А Клэр сказала, что Ли плакал у нее на плече пару дней назад — что вы поссорились, что-то в этом роде.

Я молчала, и Сильвия встревоженно воскликнула:

— Алло? Кэтрин, ты там?

— Да, я здесь.

— Хочешь, я приеду? Я могу отпроситься на эти выходные.

— Нет-нет, что ты! Спасибо, не надо. Со мной все нормально, правда! Просто… с Ли у нас действительно все не очень гладко.

— А что случилось?

— Сильви, он… он меня пугает. Он… любит командовать, иногда это уже переходит все границы. Мне это не нравится.

Ну вот, я решилась признаться, что мои отношения с мистером Идеальным Мужчиной далеко не идеальны. Теперь все будет хорошо, теперь Сильви знает и найдет слова, чтобы утешить и ободрить меня. Она ведь моя лучшая подруга. Я приготовилась услышать что-нибудь сочувственно-веселое, к примеру: «Ну и пошли его подальше!» или «Он тебя недостоин!» — все те слова, которые мы сотни раз говорили друг другу.