Он тихонько засмеялся.

— Вы удивитесь, но я прочитал каждое слово «Странствий паломника» дважды. И оба раза с ножом у горла — перочинным ножиком, поскольку мой наставник был известен своей твердокаменностью. Так что если у вас есть вопросы, смело обращайтесь ко мне.

Откуда-то со стороны оркестровой ямы зазвучала почти неземная музыка, постепенно усиливавшаяся по мере того, как занавес медленно уходил вверх, поднимаемый скрипучими механизмами.

— О Боже, — поморщился Уинвуд. — Им следовало смазать блоки.

Хор состоял из трио прекрасных, одетых в белое ангелов с зажженными факелами в руках. Центральный ангел, высокая, необыкновенно красивая девушка, светлые, почти белые волосы которой спускались ниже талии, подняла факел и выступила вперед. Все трое заговорили, предрекая трагичными театральными голосами многие бедствия и искушения. Вскоре вперед вышел актер, играющий роль Христианина-паломника, и первый акт начался.

Автору пьесы удалось искусно соединить элементы повествования, сохранив только самые главные эпизоды. Три прекрасных ангела все время оставались на сцене, мудро связывая сцены и неизменно высоко поднимая горящие факелы. Эсме пришло в голову, что у них должны неметь руки.

Эсме сидела на краешке кресла, пока мужественный герой разоблачал обман мистера Житейская Мудрость и преодолевал многие опасности, такие как Трясина Отчаяния и Замок Сомнений на пути в Небесный град, Новый Иерусалим. Но вскоре аллегория наскучила ей, и она начала смотреть по сторонам.

Ей не пришлось долго рассматривать театр. Сцена с Христианином закончилась, хор ангелов отступил назад, и занавес начал опускаться с еще большим скрипом и визгом, чем поднимался.

Эсме расслабилась. Начинался антракт. Позади нее снова энергично зашептались. Уинвуд встал и поклонился.

— Прошу извинить, мисс Гамильтон, — тихо сказал он. — Я увидел человека, которому должен засвидетельствовать свое почтение.

Получив наказ от матери принести что-нибудь из прохладительных напитков, Уинвуд откинул занавески и вышел. Три женщины возобновили свою болтовню. Оставшись одна в первом ряду ложи, Эсме развлекалась, разглядывая прекрасно одетую публику в ложах напротив. Вдруг сзади раздался странный, придушенный звук. Эсме повернула голову в сторону этого звука, посмотрела направо и почувствовала, как сердце у нее упало.

Аласдэр. Аласдэр, к которому присоединился лорд Уинвуд. И Аласдэр был не один. Она — очень красивая незнакомка — сидела рядом с ним. Она была в красном и с красным пером на шляпке. Эсме узнала стройного белокурого ангела с длинными волосами из хора. Она улыбалась Уинвуду, и все ее лицо выражало радость.

Уинвуд встал позади Аласдэра и поцеловал ее с томным видом протянутую руку. Актриса уронила руку и оборотила взгляд на Аласдэра, обольстительно опуская ресницы, даже когда смотрела на него. Эсме почувствовала укол ревности. Женщина была очень хороша собой, и Эсме недоумевала, как она смогла появиться в зале так быстро и в совершенно другой одежде, когда снова услышала слова леди Уинвуд:

— О чем он только думает? Мне следовало бы… мне следовало бы…

— Следовало бы что, Гвендолин? — мягко прервала ее леди Кертон. — Отшлепать его? Выбранить? Он взрослый мужчина, моя дорогая. А она однажды станет очень известной актрисой. Кроме того, ее пригласил сэр Аласдэр, не Уинвуд.

— Она его любовница, — заявила леди Уинвуд. — Или одна из них, и все это знают.

— Нет, я так не думаю, — сказала леди Кертон. Но даже она сейчас казалась смущенной. — Думаю, его любовница — ангел из хора, или она была его любовницей. В ложе — это ее сестра.

«Сестры», — подумала Эсме. Так их две? Это не утешило ее.

— Ах, дорогая, — произнесла леди Таттон. — Это очень неловко.

— Да, и сэр Аласдэр ваш дальний родственник! — заметила леди Уинвуд, как бы желая распространить ответственность за поступки Аласдэра на всех, кто имел к нему хоть какое-то отношение.

— Ну, я не совсем уверена, что он… — Леди Таттон не стала продолжать. — В общем, в любом случае не близкий родственник. Может быть, пятиюродный кузен.

К этому времени лорд Уинвуд исчез из ложи сэра Аласдэра. Аласдэр и белокурая актриса — сестра ангела — шептались, целиком погруженные в свой разговор. Эсме спокойно сидела, скромно сложив руки на коленях. Но под перчатками костяшки пальцев у нее стали белыми от гнева. Так это любовница? Или сестра его любовницы? Она не исключала, что он мог быть близок с обеими!

Следующие десять минут она провела в неприятном волнении. Затем появился Уинвуд, руки которого были заняты бокалами. Он передал их дамам, с некоторой досадой взглянув на Эсме. Эсме заставила себя улыбнуться и поблагодарить. Снова стал гаснуть свет. Уинвуд едва успел занять свое место, как со скрежетом начал подниматься занавес.

Бедный Христианин стоял в центре сцены, согнувшись под тяжестью своего бремени, и выглядел удручающе мрачным. Хор на этот раз стоял справа от него. И снова, как только занавес поднялся настолько, что открыл их, три ангела с пылающими факелами вышли вперед; белые одежды легко струились вокруг их ног.

Но на этот раз что-то пошло не так. Правый край занавеса перестал подниматься вровень с левым. Ангел, стоявший в центре, самый высокий, явно находился в нерешительности, не зная, что делать, потому что занавес оказался на уровне его лба. Второй ангел споткнулся и запутался в длинной одежде. Третий держался стойко — решительно шагнул вперед, как ему предписывалось, поднял факел и… поджег занавес.

На мгновение все замерли. Первый ангел взглянул вверх и вскрикнул. Занавес был в огне, и пламя быстро распространялось во всех направлениях, с треском пожирая материю. Началась паника. «Пожар! Пожар!» — кричали вокруг.

Христианин бросил свою тяжелую ношу и спрыгнул в оркестровую яму. Ангелы бросились за ним — только мелькнули их развевающиеся одежды. Внизу публика, и мужчины, и женщины, ринулись к дверям. Уинвуд схватил Эсме за руку.

— Я понимаю, что мистер Беньян хотел остеречь нас от адского пламени, — пробормотал он, — но здесь они хватили через край.

— О, дорогой мой! — крикнула его мать. — О, Куинтин, мы умрем!

Леди Кертон отдернула занавеску и толкала леди Таттон к выходу.

— Эсме! Где Эсме? — взвизгнула леди Таттон. — Я не пойду без нее!

— Она со мной, мэм, — крикнул Уинвуд. Теперь он держал за руку и свою мать. — Торопитесь, леди, пожалуйста.

Быстрее.

— О, Куинтин! — причитала его мать. — Ты не оставил наследника. О! Говорила я тебе, чтобы ты женился. И вот!

Мы должны умереть!

— Мама, Бога ради, скорее! — торопил он, подталкивая ее вперед и таща за руку Эсме. — Не отставайте от леди Таттон. Идите! Идите!

Пока они продвигались к верхнему балкону, толпа становилась все плотнее. Вокруг стоял крик. Леди Таттон с бледным от ужаса лицом время от времени оглядывалась, чтобы убедиться, что Эсме следует за ними. Леди Уинвуд продолжала пронзительно кричать, перекрывая крики других женщин.