«Малика Дивеева», - шепчу я одними губами, переворачиваясь на спину и поджимая ноги. Знал я. Золушка, которая выросла принцессой. Папа-царь за нее оторвет башку и мне, и Антону. И моим врагам, лишь бы поздно не было. Лишь бы она не вляпалась настолько, что нет обратной дороги.

С полчаса, не меньше, мы с Роком катаемся по полу, пытаясь очухаться и встать хотя бы на четвереньки, куда там на ноги! Наши сотовые, разумеется, разбиты, проводного телефона в квартире нет, подозреваю, что ноут тоже забрали. Не грызть же интернет-кабель, в надежде на чудо? В итоге Рок сидит на заднице и сплевывает кровь, пытается сфокусировать на мне взгляд, но он куда-то уплывает снова и снова. Одного его глаза не видно совсем. Я ощупываю языком зубы - две коронки шатаются. У меня половина зубов - коронки, родственнички бывших друзей из секты пытались отвести душу. Не страшно, починим. Мне похрену, пусть вываливаются, боязнь начать шепелявить - меньший страх в моей жизни.

Увезли мою Эльку, чтобы спрятать от меня. И Кристину - единственный ключ к новой секте.

Лишь бы Элен от моих врагов спрятали. А если те все равно найдут? Она же сердце мое, спасение, мой путь «домой». Я ведь так и болтаюсь между мирами с тех пор, как секта распалась. Никчемное создание.

- Раза, - Рок ползет ко мне, и когда между нами меньше метра, не то рычит, не то шепчет: - Вставай. Надо валить. Они могут вернуться. Ты сможешь идти? - я киваю, перекатываясь на бок, затем на живот, приподнимаюсь на руках - голова кружится. - А тачку вести? Раза, что за трындец происходит? Почему, когда я рядом с тобой, суки ты сын, меня всегда бьют?

И мы начинаем истерично смеяться. От боли, беспомощности, жалости к себе и друг к другу. Кое-как я поднимаюсь на ноги и помогаю подняться другу. Перекидываю его руку через свою шею и тащу вон из этой чертовой квартиры. Мы спускаемся в лифте, рассевшись на полу - стоять нет сил. Уделали гребаный лифт в крови, в которой перепачканы сами. Сюрприз будет уборщице.

Лифт останавливается на втором этаже - интересно, кому не спится? На лестничной площадке женщина с пекинесом смотрит на нас пораженно и мямлит, что прогуляется пешком. Ага, еще бы. Двери лифта закрываются.

- Полицию вызовет, - говорит Рок. - Поторопимся.

И мы торопимся. Довольно резво выбираемся из подъезда и, помогая друг другу, залезаем в Ровер, я жму на газ. Быстро ехать не получается, у меня действительно адски кружится голова. Я понимаю, что не вижу полосы, машины сигналят, то и дело вылетаю на встречку, хорошо, что в полшестого утра дорога полусвободная, так бы точно вляпались. Себя угробим - фиг с ним, но кого-то еще если… К черту! Жму на тормоз, врубаю аварийку, закрываю глаза и отпускаю сознание. Точнее, даже прогоняю. Пошло нахрен, я устал, беспомощен и противен сам себе.

Как же там Элька? Она с родными, они защитят, позаботятся. Она вдали от меня, и это самое главное. Но ведь… я же люблю ее. А враги откуда-то все обо мне знают. Предугадывают шаги, давят на самое больное. Что если они раньше меня поняли, что я ее люблю? Что если я не смогу ее быстренько разлюбить, и они это поймут? Что если самое больное - это сейчас Элен?

А дальше темно и холодно.

Малика

Татьяна Петровна выглядит напуганной, но пытается держаться профессионально. Давненько нас с Костей не было на собрании в «Без имени», за это время наш куратор успела коротко подстричься и перекрасить волосы в пепельный. Вместо излюбленного кардигана на ней вязаный синий снуд, нарумяненные щеки на фоне смертельно бледного лица выглядят карикатурно. По пути сюда я не встретила никого из знакомых ребят, и сейчас жалею об этом. Возможно, они могли бы как-то помочь, хотя я понятия не имею, в какой именно помощи нуждаюсь. Кто сейчас в большей опасности - Костя, Кристина или…я?

И если я, то кто мой враг?

Тянусь к листочку с ручкой и пишу записку. Он сказал, что любой ценой не даст меня в обиду. Лишь бы не наделал глупостей. Без него мне в этой жизни ничего не надо, хорошо бы ему об этом напомнить. Конец света без него. Конец Малике.

Татьяна Петровна выглядит встревоженной, пока беседует с моей мамой, я сижу, опустив глаза, и гадаю, как такое могло случиться: две реальности столкнулись, исцарапав друг друга, пошатнув то, что до этого дня казалось незыблемым. Мои родители познакомились с куратором в «Без имени».

Татьяна Петровна говорит маме, что мы с Костей бросили занятия и не отвечаем на сообщения, та понимающе кивает - по-видимому, ожидала услышать нечто подобное. Со стороны кажется, что мы с Костей бросили все на свете. Возможно, так и есть, но не ради секты, а ради друг друга.

Татьяна Петровна, тяжело вздыхая через каждое слово, подтвердила маме, что я пришла в группу запуганной и неуверенной в себе. Заплутавшим в ледяных морях корабликом, отчаянно нуждающимся прибиться хоть к какому-нибудь берегу.

И прибилась. К Косте, который, судя по всему, вновь слетает с катушек. Мама разочарованно поглядывает на меня, а мое сердце сжимается.

Оказывается, в то время я настолько беспокоила куратора, что она боялась отпускать меня домой, опасаясь, что я могу пуститься во все тяжкие и совершить нечто ужасное.

Татьяна Петровна не сомневается, что я была настроена на работу и жаждала перемен, но как только познакомилась с Разовским, бросила занятия и перестала уделять внимание лечению. Мама продолжает кивать. У нее морщинки между бровей, мама не на шутку обеспокоена. Я вновь чувствую себя глупым бесполезным ребенком, которого отчитывают за попытку сбежать из дома. Не знаю, откуда они тогда узнали, что мы с Крис несколько часов просидели на вокзале в ожидании автобуса, но попало нам с сестрой поровну, одинаково сильно. Такой позор! Взрослых девах отец высек ремнем! Было не столько больно, сколько стыдно. Но тот случай здоровски объединил нас с Кристтиной. Я поняла, что могу доверять ей.

Мне кажется, что меня увезут домой и снова будут сечь, потому что я настолько невменяема, что не понимаю слов. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать огрызаться, что совершенно недопустимо. Лучше бы Кристину секли, а не покупали ей новые игры. Возможно, она бы тогда не увязла во всем этом дерьме так глубоко, и не потянула за собой меня.

Мама с Татьяной Петровной выходят из кабинета, и я не могу слышать, о чем они говорят следующие двадцать минут. Сижу за партой в одиночестве, бессознательно ожидая, что сейчас откроются двери, и начнут заходить другие участники собрания. Зайдет и Костя, бросит рюкзак на парту, сядет на свое привычное место и уставится на меня своим колючим взглядом исподлобья. Будет шарить по присутствующим глазами, пытаясь успевать читать по губам и хмуриться, если не удается. Будет молчать, думая о своем.

Сегодня ночью в его квартире от ужаса кровь заледенела в жилах. Очень страшно, когда психопаты открыто угрожают твоей жизни и здоровью. А на контрасте после нескольких часов в его объятиях - и вовсе, будто голой выгнали на мороз. Пальцы ног подгибаются, мне снова страшно. Они знают, что я сплю с ним, и в курсе, что ему это нравится. Они понимают, что я - одна из тех, кто держит его здесь. И если на Антона Игоревича покуситься не осмелятся, то я - легкая добыча.