– Светичка, – сказал он, опускаясь на одно колено перед Свете, – рыбка моя серебряная, я не съем твою… нашу кошку. Скорее уж лапу себе отгрызу. Обещаю. Поехали домой.

– Это ничего, если я вас тут одну оставлю? – спросила Свете.

Не то чтобы Нелли была готова вот прямо сейчас остаться без ее поддержки. И уходить из кафе пока не очень хотелось. Но глаза Свете так сияли, что пришлось невозмутимо кивнуть:

– Конечно. Я помню, машина на улице Расу, идти, ориентируясь на купола храмов, к тому же Тони обещал мне добавку, определенно не пропаду.

Парочка с кошкой скрылась за дверью, минуту спустя где-то далеко, во дворе взревел мотоцикл, а Нелли все смотрела им вслед, вернее, просто в одну точку, которая, по случайному совпадению, оказалась прямо над входом. Если долго не двигаться и даже не моргать, мысли сперва замедляются, а потом совсем умолкают. Иногда это наилучший выход – чтобы никаких мыслей не было вообще. Ну их к чертям собачьим.

– Отлично получилось! – сказал зеленый тип, усаживаясь на освободившийся стул рядом с Нелли. – Я бы сам лучшего развлечения для вас не придумал. Ребята молодцы.

Она не слишком обрадовалась его соседству. Но и возражать не стала. На это просто не было сил.

– Хотите выпить? – сочувственно спросил ее бармен.

– Коктейль с водой из вашего сумасшедшего ручья? Да, пожалуй, самое время. Подобное лечат подобным; во всяком случае, так говорят.

– Не советую, – вмешался зеленый. – Очень уж шибает в голову. А вам с этой головой еще жить.

– Мне в любом случае с ней еще жить, – усмехнулась Нелли. – И со всем, чему моя бедная голова стала свидетелем. Стыдно признаться, но я до сих пор еще ни разу не видела, как волки превращаются в людей. И теперь… э-э-э… несколько удивлена. Можно и так сказать.

– Бросьте, почему это вдруг стыдно признаться? Вашей вины в этом нет, – утешил ее зеленый. – Где в наше время такое увидишь? Оборотни нечасто селятся среди людей. И Виткус не собирался, пока не влюбился в русалку. Сами видели, по уши. К тому же взаимно. А это уже совсем огромная редкость. Один случай на миллион. И куда им, спрашивается, было деваться? Он в реке долго не высидит, ей в лесу тоже делать особо нечего. Только и оставалось – превратиться в людей, благо этому в наших краях даже самые пропащие лесные духи обучены, снять квартиру на окраине города, чтобы все-таки к лесу поближе, и… Ну что вы на меня так смотрите? Не надо расстраиваться. Я вам с самого начала сказал: вы имеете полное право решить, что это просто сон. А во сне чего только не бывает.

– Ну уж нет, – упрямо сказала Нелли. – Если уж этот ваш приятель – как его? Виткус? – меня не сожрал, пусть все остается как есть. Все-таки отличное начало отпуска, жалко если оно не наяву. И место замечательное. Такое идеальное кафе из моих детских грез. Вас бы еще отсюда убрать, и совсем прекрасно было бы, – мстительно добавила она. – Ничего личного, просто выяснилось, что меня раздражают люди зеленого цвета. Стыдно быть расистом, я знаю. Но поделать ничего не могу.

– Что, получил? – расхохотался бармен Тони. – Нашлась на тебя управа! А героев ждет награда.

Он поставил перед Нелли стакан с каким-то прозрачным пузырящимся напитком. Объяснил:

– Это просто бузиновый лимонад; честно говоря, ничего особенного, зато огромная редкость в наших краях. Водопроводной воды из сумасшедшего ручья там всего одна капля; ладно, две, но точно не больше. Я подумал, вам не повредит.

Нелли только сейчас поняла, как сильно ей хочется пить. Осушила стакан залпом, не отрываясь. А когда захотела поставить его на стол, обнаружила, что никакого стола больше нет. И стула тоже. И огненных бликов на стенах, и самих стен, и окон, вообще ничего. Но она сама все-таки есть. И невозмутимый приветливый Тони с пиратской серьгой. И все остальные, включая ее зеленого приятеля. Только никакой он был не зеленый. А огненный. И одновременно прозрачный, как вода. И все остальные, кажется, тоже, хотя трудно вот так сразу сказать, как именно выглядят существа, парящие рядом с тобой в радужном шаре, среди других таких же радужных шаров, видеть которые – чистая, звонкая, почти невыносимая радость. А уж находиться внутри…

Она моргнула, и все снова встало на место: стулья, кресла, стены, окна, барная стойка, камин и дровяная печь. И стол, на который можно аккуратно поставить стакан, а уже потом окончательно потерять душевное равновесие и заплакать. Но не от горя и не от страха, совсем нет. Просто от полноты чувств.

– Ой, простите, – сказал Тони. – Не знал, что это на вас так подействует. Похоже, все-таки немного не рассчитал дозу. С другой стороны, для вас это скорее везение, чем несчастье. Но извинения я вам, пожалуй, все-таки принесу.

И поставил на стол большую эмалированную кастрюлю, до краев заполненную клубникой. Мелкой, спелой, похоже, только что с грядки. И такой ароматной, что Нелли, не переставая плакать, потянулась, взяла несколько ягод, отправила в рот. И, все еще всхлипывая, громко сказала:

– Пожалуйста, угощайтесь. Так нечестно, что все это – мне одной.

Четверть часа спустя кастрюля была пуста, лица посетителей кафе окончательно приобрели сходство с ангельскими, а пианист, принявший деятельное участие в истреблении клубники, вернулся к инструменту и заиграл какую-то сложную, но вполне узнаваемую вариацию на тему бетховенской «Оды к радости». И был совершенно прав.

– Теперь, пожалуй, даже я не хочу, чтобы вы считали это происшествие сном, – сказал зеленый человек, свешиваясь с потолка, куда снова зачем-то забрался. Возможно, просто из милосердия, чтобы не нервировать Нелли. Сама, конечно, виновата, забыла добавить, что люди, сидящие на потолке, раздражают ее даже больше, чем просто разноцветные.

– А то нечестно получится, – добавил он. – Мы-то вашу клубнику наяву лопали. А вы, получается, нет.

– Ну так я и не собираюсь считать это сном, – ответила ему Нелли. – А что вы на потолке сидите, так я с самого начала решила, что вы клоун. В смысле каскадер. И твердо намерена стоять на своем.

– Клоун и есть, – легко согласился зеленый. – Кто же еще. Проблема в другом: считать эту ночь сном или явью, не то чтобы вопрос выбора. Что бы вы сейчас ни решили, а завтра утром все равно будете вспоминать нас, как самый странный сон в своей жизни. Льщу себя надеждой, что довольно приятный. Но – сон.

Нелли открыла было рот, чтобы возразить – с какой это стати я буду вспоминать вас, как сон? Не настолько же я дура, чтобы…

Но и сама понимала – настолько. Уйду отсюда, и уже через пять минут обнаружу, что весь этот бред совершенно не укладывается в голове. «Приснилось» – единственное удовлетворительное объяснение. Потому что альтернатива ему: «сошла с ума».

– Обидно, – наконец сказала она. – Что же это за жизнь такая дурацкая, если все по-настоящему замечательные вещи могут происходить только во сне. А когда наяву, то все равно во сне. Потому что кто же поверит.

– Вот именно, – кивнул зеленый. – И теперь я думаю, как вам помочь. Хотя, по идее, мне должно быть до одного места. Я же с вами даже не познакомился, не вышло, увы. И на танцы не пригласил. И поцеловать не попытался. Но думаю все равно.