Альмира фыркнула:

— Если твоя мамаша кололась…

— По очереди, Альмира, — напомнил Даниель и быстро вытер слезы.

— Мне наплевать на Элисабет, пускай горит в аду, мне все равно, — закончила Инди.

— Как ты можешь так говорить? — вырвалось у Элин.

— Мы слышали ее той ночью, — соврала Лю Шу. — Она ужас как долго звала на помощь, а мы сидели в постели и слушали.

— Она все кричала, кричала… — улыбнулась Альмира.

Даниель отвернулся к стене. В кухне стало тихо. Даниель постоял неподвижно, потом вытер лицо, повернулся к девочкам и сказал:

— Вы же сами понимаете, что ведете себя не по-людски.

— Зато прикольно, — усмехнулась Альмира.

— Ты так думаешь?

— Да.

— А ты, Лю Шу?

Девочка пожала плечами.

— Не знаешь?

— Не знаю.

— Мы с вами обсуждали ситуации вроде этой, — напомнил Даниель.

— Ладно… прости, мы и правда вели себя как гадины.

Даниель попытался успокаивающе улыбнуться Лю Шу, но у него болезненно искривилось лицо.

— Где Каролина? — спросила Элин.

— У себя в комнате, — ответила Лю Шу.

— Проводишь нас?

Пройдя по ледяному коридору, можно было попасть в общую комнату с камином и в столовую с обращенной к морю застекленной верандой. По одной стене коридора располагались двери, ведущие в комнаты воспитанниц. Лю Шу, в мешковатых тренировочных штанах и в кроссовках с примятыми задниками, шла впереди. Девочка показала свою комнату, комнату Туулы и наконец остановилась у двери с разноцветными фарфоровыми колокольчиками, свисавшими с дверной ручки.

— Каролина спит здесь.

— Спасибо, — поблагодарила Элин.

— Уже поздновато, — сказал девочке Даниель. — Иди-ка почисти зубы, умойся перед сном.

Лю Шу немного помедлила и направилась в ванную. Даниель постучал в дверь, и колокольчики звякнули. Дверь открылась; большеглазая девушка посмотрела на Даниеля и неловко обняла его.

— Можно войти? — мягко спросил он.

— Конечно. — Девушка протянула руку. — Каролина.

Элин сказала «привет» и ненадолго задержала тонкую руку в своей. У Каролины было светлое, в веснушках, слегка подкрашенное лицо, выщипанные брови соломенного цвета; прямые волосы собраны в густой «хвост».

Пестрые обои, у окна — косой комод, на стене — картина: рыбак в зюйдвестке и с трубкой в зубах.

— Мы приехали, чтобы поговорить о Викки. — Даниель присел на застеленную кровать.

— Много лет назад я была приемной матерью Викки, — пояснила Элин.

— Когда она была маленькой?

Элин кивнула. Каролина прикусила губу и выглянула в окно, выходившее на заднюю стену дома.

— Ты немного знала Викки, — сказала Элин, помолчав.

— По-моему, она не особо доверяла другим, — улыбнулась Каролина. — Но мне она нравилась… Она была спокойная, а когда уставала, у нее просыпалось какое-то больное чувство юмора.

Элин кашлянула и спросила напрямую:

— Она никогда не рассказывала, с кем встречается? Может, у нее был парень или приятели?

— Да кто рассказывает о такой чепухе! Старые приятели мало что значат.

— А что-нибудь хорошее? О чем она мечтала, чем хотела заниматься после интерната?

— Иногда мы болтали, что хорошо бы работать за границей. Знаете — Красный Крест, «Спасем детей»… Да только кому мы там нужны?

— Вы собирались работать вместе?

— Это была просто болтовня, — терпеливо сказала Каролина.

— Вот о чем я думаю. — Даниель потер лоб. — В пятницу у меня был выходной, но, как я понял, Миранду отправили в изолятор. Ты не знаешь почему?

— Она побила Туулу, — с готовностью объяснила Каролина.

— За что? — спросила Элин.

Девушка пожала плечами:

— Туула заслужила. Вечно таскает чужие вещи. Вчера взяла мои сережки — сказала, что им у нее больше нравится.

— А что она взяла у Миранды?

— Когда мы купались, она взяла у Викки сумку, а вечером — подвеску у Миранды.

— Она взяла сумку Викки? — напряженно спросила Элин.

— Потом она ее вернула, но кое-что придержала… Я так и не поняла, что именно, но это была какая-то вещь, которую Викки получила от своей матери.

— Викки злилась на Туулу? — спросила Элин.

— Нет.

— Викки и Каролина никогда не вмешивались ни в какие склоки. — Даниель погладил тонкую руку Каролины.

— Даниель, ты нам так нужен. — У Каролины было чистое, доверчивое лицо. — Кто еще о нас позаботится?

— Я скоро вернусь к вам. Мне бы так этого хотелось, но я… я сейчас не очень в форме…

Даниель убрал свою руку с руки Каролины, но та попробовала удержать его пальцы:

— Но ты вернешься? Вернешься?

— Конечно.

Они вышли, а Каролина так и осталась стоять посреди комнаты. У девушки был такой вид, словно ее все бросили.

Даниель постучался к Тууле. Никто не ответил, и Даниель с Элин направились к общей комнате.

— Помни, что я тебе говорил, — серьезно предупредил Даниель.

Огонь в камине не горел, камни остыли. На столе все еще стояли тарелки с объедками. Сквозь стекло веранды в темноте виднелась пристань. Серебристые, выцветшие на солнце жилища рыбаков стояли в ряд, отражаясь в воде. Вид был удивительно красивым, но маленькая рыжая девочка повернула свой стул к стене и уставилась в белые рейки.

— Здравствуй, Туула, — легко сказал Даниель.

Девочка подняла на него водянисто-светлые глаза. Затравленное выражение на лице сменилось каким-то другим, трудноопределимым.

— У меня температура, — пробормотала она и отвернулась.

— Красивый вид отсюда.

— Кому как. — Девочка снова уставилась в стену.

Элин видела, что девочка улыбнулась, после чего снова посерьезнела.

— Мне надо поговорить с тобой, — начал Даниель.

— Ну поговори.

— Тогда я хочу видеть твое лицо, мы ведь разговариваем.

— Мне его отрезать?

— Проще переставить стул.

Девочка тяжело вздохнула, повернула стул и села все с тем же непроницаемым лицом.

— В пятницу ты взяла у Викки сумку, — сказала Элин.