Они шли по извилистой тропинке, и Настя наслаждалась новыми для нее ощущениями. Без таблеток, которые она принимала столько лет, сознание было непривычно ясным, а цвета яркими. Ей даже дышалось легче. Она словно впервые увидела окружающий мир и осознала, как он прекрасен. Это было странное и страшное открытие, но Настя словно впервые почувствовала себя на своем месте. Да, было волнение за сестру. Она знала, что Лариса еще жива. Она точно почувствовала бы ее смерть. Если бы можно было Ларису спасти, отправить обратно, в привычную жизнь, а самой остаться на острове, среди этих влажных лесов, под этим высоким безмятежным небом.

Иногда навстречу им попадались люди, которые смотрели на Настю с изумлением, но не решались задать вопрос. Наконец Тау привела ее к хижине, которая стояла в стороне от других домов И тогда она впервые увидела Старика.

«Он душа этой деревни», – сразу поняла Настя.

Старик жестом приказал Тау удалиться, что она и сделала. Некоторое время он молча рассматривал Настю. Ей было спокойно под его пристальным взглядом, хотя обычно чужое внимание ее раздражало, воспринималось как агрессия.

– Ты можешь сесть. – Старик указал на траву и тяжело опустился на камень рядом с Настей.

Настя чувствовала, что он доволен тем, что видит. Вроде бы не происходило ничего из ряда вон, но она понимала, что только что прошла некий важный экзамен. От которого, возможно, зависела ее жизнь.

Старик заговорил. Его речь была обращена как будто ко всему окружающему пространству, хотя на поляне не было никого, кроме них двоих. На Настю он даже не смотрел.

– Что происходит в зеркале, когда в него никто не смотрит? Куда деваются боги, о которых давно забыли люди? – говорил Старик. – Вот есть священный храм, и тысячи людей преклоняют колени во славу его главного идола. Они молча приходят к алтарю, оставляют корзинки с подношениями. Богатые даруют золото, бедные фрукты и сладости. И в обмен получают блаженное ощущение защиты и покровительства. Несколько минут, что они проводят перед алтарем, закрыв глаза, забыв о своей будничной жизни, – это их диалог с вечностью, это часть того бесконечного пути, который начался задолго до их рождения и продолжится тогда, когда их тела до последней клеточки сгниют в земле. Это маленький поворот равнодушного колеса, которое однажды все перемелет и все со всем примирит. Так продолжается веками. Имя идола произносят почтительным шепотом, о нем рассказывают детям. Его благодарят в минуты светлой радости, ему молятся в самые темные дни. Совокупная энергия тысяч душ кормит его алтарь. Тысячи людей умирают с его именем на устах. Ему посвящают дворцы и площади, во славу его освящают детей, изображения его хранятся в каждом доме. Но потом что-то меняется. Приходят завоеватели из далеких земель, под их натиском капитулируют города. Вооруженные мечами и саблями, она вламываются в священные храмы, опрокидывают алтари и оскверняют святые имена. Бывшие боги объявляются варварскими идолами, зловредными демонами, отнимающими людское внимание от истинной веры. И вот новые боги – те, которым поклоняются завоеватели, – утверждаются в порабощенных землях. Так произошло с шумерской богиней Иштар, она же Астарта, она же Инанна, она же Ашторет. «Я ступаю на небеса, и дождь струится с небес, / Я ступаю на землю, и взрастают цветы и травы». Распространившееся по Европе христианство обратило богиню плодородия в демона Астарота и присвоило ему славу одного из владык ада, демонического герцога, могущественного подземного казначея. Так произошло и с Баалом, которого стали считать одной из верховных демонических сущностей. Ваал, Вуал, Бельфегор, что означает всего лишь «Баал из местности Фегор» – его искаженные имена. На самом же деле некогда это было вообще имя нарицательное, означало оно «божество», и также иногда называли земных правителей, царей. Пройдут века, и романтики-маги обратятся к забытым опоганенным именам, будут молиться им как демонам, как темным силам, создадут новую волну внимания. Долгие века человечество ведет теневую борьбу за энергию. Почему столько войн происходит на религиозной почве? Только ли из-за того, что религия – мощнейший социальный институт и попытка держать стада в узде с помощью зарисовок о сладкой вечности и загробном блаженстве? Или же все дело в энергии – в мощнейших волнах внимания, которые кормят культы? Эгрегор – душа святыни, которая питается вниманием людей. Чем больше у религиозного культа приверженцев, тем объемнее его душа. Если долго думать о каком-то человеке, тормошить его образ своим вниманием, этот человек поймает волну вашей мысли и объявится на горизонте вашей жизни – позвонит или случайно встретится вам в городской толпе. Девочка, ты наверняка знаешь этот закон. Он работает для всех – и для тех, кто верит в надчеловческие силы, и для скептиков. Ты должна доказать, что ты та, за кого себя выдаешь.

Старик умолк.

– Я ни за кого себя не выдаю, – удивилась Настя. – Я даже не очень знаю, кто я есть.

– Мне неважно, что говоришь ты. Мне важно, что говорит твоя душа. Я знаю ее язык, я умею слышать души. Язык может соврать, душа никогда.

– Что я должна сделать? – серьезно спросила Настя. – Я сделаю всё, что нужно. Только мне важно знать, что моя сестра останется в живых.

Старик брезгливо поморщился. Как будто они сидели на концерте классической музыки, и Настя вдруг сказала, что на самом деле любит горячий латинский рэп.

– Твоя сестра просто «мясо». Тебя не должна волновать ее судьба. Чувство родства по крови ложное… – Заметив, что по ее лицу пробежала едва уловимая тень, Старик быстро добавил: – Но в моих силах тебе пообещать. Если ты действительно та самая, мы не тронем твою сестру. Но это ей не поможет. Она не выживет здесь. Она совсем другая. Но твоя сестра умрет так, как сочтет нужным сама, без помощи моих людей.

Немного помолчав, Настя, прямо глядя в глаза Старику, произнесла:

– Остров Смертушкин. – Как будто сообщила священный пароль.

– Что? – Он напряженно подался вперед.

– Такова моя судьба. Остров Смертушкин. Я с самого детства это знала. Мне одна пожилая женщина нагадала.

– Что именно она тебе сказала? – заинтересовался Старик.

– Я никогда и никому этого не говорила. Она запретила. Ту женщину все называли Тетьфрося. Хотя сейчас это неважно. Она сказала, что у каждого человека есть предназначение, и мое – это остров Смертушкин. Я сама почувствую, когда настанет момент рассказать кому-нибудь о нем. Но до этой минуты я ничего не чувствовала.

Седые брови Старика взлетели вверх.

– Ты думаешь, что наш остров связан со смертью? – Он выглядел почти оскорбленным, хотя и был из тех, кто умеет идеально «держать лицо».

– Я знаю, что ваш остров и есть сама Смерть. Смертушка – как говорила Тетьфрося. Она утверждала, что есть остров, на котором собираются те, кого Смертушка в гости к себе позвала. Предназначение человека искусной формулой прописано в его крови и не поддается изменению. Человек с ним рождается и живет ровно до тех пор, пока предназначение не будет выполнено. Ну, или пока не станет понятно, что он не смог, не сдюжил, не выполнил миссии, ради которой был отправлен в этот мир. В обоих случаях человек сначала попадает на остров Смертушкин, а потом уж умирает.