Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы имеете отношение к расследованию его гибели?
– Косвенное. Когда мы находим документы покойника, мы передаем данные в центр, а уж они там заносят их в компьютер. У них имя Лукаса Егера всплыло в связи с ложным вызовом по тревоге. Все звонки в центральную службу фиксируются и некоторое время хранятся в памяти компьютера.
– Вы не имеете права говорить об этом журналисту.
Таннер с испугом поглядел на Фабио:
– Вероятно, вы правы. Пожалуйста, забудьте об этом. Интересно другое обстоятельство, на которое обратил внимание один мой внимательный коллега. В четверг, двадцать первого июня, в пятнадцать ноль восемь из садового товарищества Вальдфриден поступил вызов «скорой помощи». Товарищество расположено неподалеку от конечной остановки трамвая Визенхальде. Вызывал карету Лукас Егер. Но он вышел навстречу санитарной машине и объяснил, что произошла ошибка. У него взяли паспортные данные и по указанному в них адресу послали потом счет за ложный вызов. Каковой он немедленно и оплатил.
Наверное, Фабио побледнел, потому что Таннер спросил:
– Не желаете ли чашку кофе? У меня есть эспрессо натуральный, эспрессо со сливками, капучино, кофе со сливками, кофе натуральный, кофе с молоком. А может, стакан воды? Хотите стакан воды?
Фабио сделал ему одолжение и попросил эспрессо натуральный. Таннер извлек пакетики из ящика своего стола и вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками. Кофе был на удивление хорош.
– Между тем нам известно, что один из родственников Егера владеет участком «Гуррама» в товариществе Вальдфриден. Вы в курсе?
– Я там уже побывал.
– А вы не могли находиться там двадцать первого июня? Я знаю, вы не помните, но не считаете ли вы это теоретически возможным?
Уже в тот момент, когда Таннер принес ему кофе, Фабио решил сказать ему правду. По крайней мере, часть правды.
– Я там был. Я это знаю.
– От Лукаса Егера?
– Нет, от одной соседки.
– Вам бы следовало сообщить мне об этом.
– Я хотел сначала поговорить с Лукасом.
– И что?
– Не успел.
Огромный вахмистр кивнул огромной головой.
– Как вы относились к Лукасу Егеру?
– Мы были сослуживцами. И друзьями.
– И вы еще были ими двадцать первого июня?
– Я думаю – да, раз я был там с ним.
– Но позже возникли разногласия?
– Только тогда, когда я вышел из больницы и понял, что он живет с моей подругой.
– Вашей бывшей подругой.
– Да.
– А это не могло быть причиной какого-то конфликта в… – он заглянул в дело, – «Гурраме»?
Фабио беспомощно поднял руки:
– Не исключено.
Таннер выбросил пустые стаканчики в мусорную корзину.
– А теперь я просто поделюсь с вами своими соображениями. Вы отправились со своим приятелем и сослуживцем в эту «Гурраму», возможно, для выяснения отношений, возможно, чтобы поработать или просто так. Вы поссорились, может, из-за вашей подруги или из-за чего другого, сцепились, подрались. Вы неудачно упали, или он двинул вас чем-то по черепу. Вы потеряли сознание, он вызвал «скорую». У каждого из вас был при себе мобильник. Вот как я себе это представляю.
– Мобильник там не берет. Нужно пройти довольно большой кусок дороги в направлении кладбища.
– Вот видите, какое ценное указание. Тогда получается, что он доходит до места, где срабатывает мобильник, а вы тем временем приходите в себя и удираете. Он возвращается, а вас и след простыл. Он отсылает «скорую». Вы блуждаете по округе, пока не оказываетесь на конечной остановке Визенхальде. Дальнейшее вам известно.
Оба немного помолчали.
– Так могло быть, – сказал Фабио.
– Не правда ли? Только почему он ничего не сказал? Вы можете это объяснить?
– Может, он упустил момент. А потом выяснилось, что я все забыл. И тогда он промолчал.
Таннер с неодобрением покачал головой:
– Не очень красиво с его стороны.
– Не очень, – подтвердил Фабио.
– Несчастная любовь да еще такое дело на совести. В такую ночь, как вчера, вполне можно было сигануть с моста.
Фабио с ним согласился.
Маленькие группки людей смущенно переминались под зонтами у входа в часовню номер два. Под навесом собрались ближайшие родственники. Отец Лукаса, высокий худой мужчина с волосами, тронутыми сединой, выглядел среди них удивленным, словно попал не на то мероприятие. Мать Лукаса, полноватая, энергичная женщина, держала его за руку, то и дело поднимая на него озабоченный взгляд. Рядом с ними и позади них стояли пожилые женщины и мужчины, видимо, тетки и дядья Лукаса. Еще Фабио узнал старшего брата и младшую сестру покойного. И пожилой человек на костылях тоже показался ему знакомым. Ну конечно, это был тот самый двоюродный дед, которому принадлежал участок «Гуррама».
На нейтральной полосе между родственниками и остальными участниками похорон стояла Норина со своей матерью. В какой-то момент Фабио почудилось, что она его увидела и кивнула.
Редакция пришла в полном составе. Руфер прибыл в сопровождении супруги. Он был в темном костюме и снова с усами. Сара Матей надела шляпу с широкими полями, и Фабио не сразу ее узнал. Рето Берлауэр в ветровке и галстуке, с кожаной сумкой через плечо имел такой вид, словно собрался писать репортаж.
Издательство было представлено кадровиком Коллером. Пришло несколько журналистов из других отделов. И кое-кто из конкурирующих издательств.
В одной довольно большой группе журналистов он обнаружил Марлен. Она была одета во все черное, но на ней это не выглядело как траур. Она бросила на него быстрый взгляд и медленно кивнула. Что это означало, он не понял. Вероятнее всего, горький упрек.
Потом она опять включилась в тихий, серьезный разговор.
«Контакт с журналистами – моя профессия», – заявила она ему когда-то.
Прибывшие медленно продвигались ко входу, стряхивали зонты и вставали в очередь, чтобы выразить соболезнование близким покойного.
Фабио протянул руку матери Лукаса, но женщина обняла его и крепко прижала к груди. Он тоже обнял ее и считал секунды, пока она его не отпустила.
– Это Фабио, – напомнила она своему мужу.
Отец Лукаса его не узнал.
– Лучший друг Лукаса, – пояснила она.
В часовне номер два не было никаких религиозных символов. Композиция из цветов по обеим сторонам амвона и нейтральная свеча без пламени – вот и все, что должно было подчеркнуть торжественность церемонии. Интересно, подумал Фабио, когда администрация кладбища присваивала номера часовням для отправления различных похоронных обрядов, она не опасалась, что может произойти путаница?