– А какое время вам, в случае чего, потребуется?

– Около шести часов.

– Тогда пока не стоит. До встречи вечером.

Ну, наконец-то мы закончили затянувшееся прощание, и я покинул штаб-квартиру начальника инженеров корпуса.

Чем заниматься в ближайшее время – совершенно непонятно. Муштровать своих гавриков, чтобы не расслаблялись? Плохой я, наверное, офицер – не могу занимать людей бессмысленными действиями только ради «шоб служба мёдом не казалась». Тем более сроднился уже с ними практически и знаю, что в деле не придётся повторять приказ или беспокоиться, что оный может случиться невыполненным, если хоть кто-то из моих «крестоносцев» ещё способен дышать…

Но занятие на первое время нашлось. Если, конечно, это можно считать занятием: ещё на подходе к расположению своей, прошу прощения за наглость, «воинской части» учуял аромат варящейся ухи…

Даже представить не пытаюсь, как нас, наверное, ненавидят соседи: то готовящейся дичиной пахнет от наших палаток, то грибами, то ухой…

А им, в отличие от моего «спецназа», только то, что от казны положено.

– Здравия желаю, ваше благородие! – встретил меня единственный «некрестоносный» из пятёрки минёров Шинкевич, которого унтер выставил караульным. – Премного благодарны за ушицу!

– На здоровье, – кивнул я и проследовал «в расположение».

Парень, кстати, неплохо себя показал в последнем деле – надо бы и на него представление к кресту написать…

– Вадим Фёдорович! – навстречу уже спешил мой непременный «Планше». – Уха почти остыла. Извольте отобедать!

И как я без него жил-то почти целый год? Кто же меня, бедолагу, кормил?

Нет, заботу ощущать приятно, хочется чувствовать, что ты кому-то нужен, но не до такой же степени!

С какого-то момента такие причитания воспринимаются уже как кудахтанье.

Но, с другой стороны, я ведь действительно чувствую, что Тихон меня любит чуть ли не как собственного сына. Наверное, именно потому, что ни жены, ни детей у него нет.

– Тихон, я пообедал у графа Сиверса, – пришлось соврать. – Но ухи похлебаю – давно хотелось.

Хватило: счастливый Тихон тут же ускакал разогревать рыбный супчик и готовить всё прочее.

«Всё прочее» оказалось графином водки и тарелкой с нарезанным хлебом. И тарелкой с зеленью. Петрушка, укроп, зелёный лук…

Интересно, Тихон просто не знал, что я в ухе кинзу люблю, или чисто «по техническим причинам» на Кавказ метнуться не успел?

Нельзя сказать, что уха была сногсшибательной, но всё-таки это приятное включение в достаточно однообразный рацион. Да под водочку…

Я не большой любитель алкоголя, затуманить сознание практически никогда не являлось сколько-нибудь главной целью, разве что если требовалось снять стресс, но и в этом случае не надирался «до изумления». Выпивал обычно ради самого вкуса напитка. Водку, конечно, вкусной никак не назовёшь, но её приятно именно закусить. Чем-нибудь солёненьким или ароматным. В данном случае ухой и ржаным хлебом. Тааак!..

Только сейчас обратил внимание, что в миске плавают кусочки картофеля, морковки, явно присутствует чеснок…

– Тихон!

– Слушаю, ваше благородие! – тут же подскочил к столу мой слуга.

– Откуда овощи?

– Так Егор Пантелеевич раздобыл.

Нормально! «Раздобыл» он, видите ли. В принципе за воровство у крестьян и расстрелять могут. Вряд ли до такого дойдёт, но неприятностей огрести – запросто.

– Украл, что ли?

– Да Господь с вами! – искренне возмутился Тихон. – За пятак на ближайшем хуторе целый ворох всякой всячины накупил. Нешто казак воровать станет? Да ещё у своих. В бою захватить – другое дело, а чтобы у мужика украсть – никогда.

Ну и слава Богу – с души свалился начавший там кристаллизоваться камень, и я с удовольствием прикончил свою порцию.

– Позови Гаврилыча и Маслеева.

– Сию минуту.

И действительно, практически через минуту передо мной предстали оба унтера, минёрный и егерский.

– Здорово, братцы! По всей вероятности, ожидается наступление. К нам скоро присоединится корпус генерала Штейнгеля, и после этого, думаю, через несколько дней попробуем атаковать французов. Нашему отряду задача пока не поставлена, но готовиться необходимо заранее. Гаврилыч, ты отправишь Кречетова к артиллеристам, получить полупудовые гранаты, бумагу генералу Яшвилю я через полчаса тебе передам. А ты, Игнат, усаживай своих егерей снаряжать патроны. Чтобы запас имелся в полтора раза больший, чем обычно. Задача ясна?

– Так точно! Уж куда яснее, – почти синхронно выдохнули оба унтера.

– Вот и прекрасно. Ступай, – махнул я рукой Маслееву. – А ты, Гаврилыч, задержись ещё.

Егерь поспешил удалиться, а мой ближайший помощник замер на месте, ожидая очередных ценных указаний.

– Слушай, Юринок у тебя совсем расслабился: мало того что оба крючка на воротнике расстёгнуты, так ещё и половина пуговиц на мундире. Это что, скоро меня солдаты в одном белье встречать будут? Ты уж внуши им по-отечески, что солдат российской армии должен иметь определённый внешний вид.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, – лицо унтера стало наливаться багрянцем, – уж я ему, да и остальным «внушу» так, что до конца жизни запомнят…

Хотелось усугубить: «Егеря себе такого не позволяют», но это, вероятно, был бы перебор. Не стоило унижать боевого товарища сверх необходимости. А в том, что меры будут приняты самые решительные, можно не сомневаться.

Да я и сам виноват: расслабуху нужно гасить на корню, что не было сделано своевременно. Понятно, что наш спецназовский образ действий сильно не соответствует красивой, но неудобной форме армии Александра Павловича, но мы сейчас не в поле, а в расположении корпуса. А тут ещё и Финляндский подтянется…

Оно мне надо, чтобы кто-то поинтересовался: «А это чьи обормоты в таком расхристанном виде шляются?»

За спиной послышался топот копыт. Обернувшись, я увидел незнакомого офицера, направлявшегося явно к нам.

– Где капитан Демидов?! – выкрикнул он, подъехав к караульному.

– К вашим услугам, господин штабс-капитан.

– Вас вызывает командующий корпусом.

Ну и что тут можно ответить?

– Через две-три минуты выезжаю.

На самом деле потребовалось минут пять, чтобы снова оседлать Афину и мы смогли отправиться в штаб Витгенштейна.

Адъютант не отличался общительностью, и весь путь мы проделали молча. То есть мне типа указывали дорогу, которая и так была прекрасно известна.

Ну и не больно-то надо. При желании и так найду с кем поговорить о том о сём…