сказала я тихо, — в общем, лучше вам задержаться в больнице, иначе я за себя не отвечаю. — Это называется «сама придумала, сама перепугалась». Взрослый человек. И не стыдно?

Римма Марковна слабо улыбнулась.

— Точно не отдашь? — переспросила она с надеждой.

— Конечно не отдам! Что вы такое говорите! Во-первых, я обещала Валееву перед смертью воспитать и вырастить Свету. Во-вторых, Ольга — шалтай-болтай. Это сегодня ей нужна дочь, а завтра она уедет с очередным любовником и всё. А в-третьих, Светка — моя дочь. И на этом разговор закончен.

Римма Марковна тихо вздохнула от облегчения.

— Я сегодня должна встретиться с этой подругой Ольги и передать ей ответ. — Я в двух словах рассказала о своей задумке, как отвадить Ольгу от мысли забрать дочь.

Взбодрив таким образом Римму Марковну и велев ей выздоравливать, я вышла из палаты. Прошла по коридору в приемный покой. Будяк всё ещё ворковал с дежурной.

— Пётр Иванович, — сказала я очень нейтральным голосом, — я подожду вас в машине. Когда закончите общаться — подходите, пора домой ехать.

И вышла из больницы.

Будяка не было минут десять. Наконец, он вышел, сияя, как медный пятак. На ступенях он поднял голову, посмотрел на солнце и потом перевёл взгляд на меня. Я поняла, что сейчас скажет какую-то гадость. Так и вышло:

— Не надо так ревновать, душа моя! Я таким рождён. Доброта и чистая любовь к женщинам — мой крест и я его несу.

Я пожала плечами и не ответила.

— Я на девушек небесной красоты падок. Вы мне дороже всякого золота.

— Давай уже ехать или я на автобус пойду, — устало сказала я.

— А куда тебе надо ехать?

— В идеале — обратно в город, — вздохнула я.

— Зачем в город? Ты там забыла свою помаду? — спросил Будяк невинным тоном и мне захотелось его пнуть.

— Мне нужно передать письмо.

— Отправь его почтой, — сказал Будяк, заводя машину. — Завтра уже дойдёт, если ты, конечно, не на Дальний Восток его шлёшь.

— Нет, мне нужно лично в руки, — поморщилась я.

— Конфиденциальная информация? — понятливо взглянул на меня Будяк через зеркало заднего вида.

— Да нет же! — и я в двух словах рассказала, как Ольга хочет забрать Светку и что я ей должна дать ответ. — И живёт она сейчас в Чехословакии. Вот подруга и передаст.

— Понятно! — сказал Будяк. — Значит едем в город. Потом вернемся в Малинки.

Всю дорогу он пытался меня донимать. Я сидела, злилась, но скандалить не стала, мне сейчас крайне нужна была его помощь. С той же машиной.

— У тебя есть веснушки на попе? — внезапно задал он мне вопрос.

— Не твоё дело, — дипломатично ответила я и даже не убила его на месте.

— Скажи, а чего ты так таишься?

— Я не таюсь!

— И потом не только попа красит человека, у тебя много и иных достоинств, — торжественно заявил Будяк.

— Будяк, ты нормальный? — не выдержала я.

— Я тот, которого ты ждала всю жизнь, — с важным видом сообщил он. Потом посмотрел на меня и заливисто расхохотался.

— Какой же ты невыносимый! — прорычала я.

— Да, мне проще дать, чем отказать.

— Дурак ты.

— Я знал, что мы с тобой поладим!

— Слушай, ну прекращай уже!

— А как же наша любовь, Лида?

Я сжала зубы, чтобы не взвыть и дальше всю дорогу молчала, не отвечая на его провокации.

Моя досада усугублялась ещё и тем, что на встречу с Львом Юрьевичем я опоздала. Не красиво с моей стороны вышло. Пусть он и такой вот гад, но мне было неприятно от мысли, что он будет думать, что я его продинамила.

Я быстренько отдала письмо, и мы поехали обратно в Малинки. Сегодня весь день словно карусель какая-то. Мы ехали в машине почти всю дорогу в молчании. Наконец, я не выдержала:

— Ты чего молчишь? Злишься, что весь день из-за меня потерял?

— Так моё общение с тобой, любимая, для меня всегда волнительно, — разулыбался Будяк и я чуть не убила сама себя за длинный язык.

Пока доехали, началась гроза. Дождь барабанил по крыше автомобиля, хлестал косыми струями в окна. Под колёсами похрустывали большие стеклянные градины. Сбоку, над полем, косым синеватым росчерком мелькнула молния. Через пару мгновений бабахнуло так, что у меня аж уши заложило.

— Ох и погодка, — проворчал Будяк, ловко объезжая большую лужу на месте ухаба. — Эх, сейчас бы в баню, да с веничком. Можжевеловым. Но можно и дубовым. Уж очень я это дело люблю. Особенно в дождь.

— Так у нас есть баня, — решила предложить ему я.

Так хоть должна за сегодняшний день не буду.

— Отлично! — обрадовался Будяк. — Сейчас вернемся и сходим с тобой в баню. Заодно и помоемся.

Я мысленно застонала. Ну что за невыносимый человек!

Когда мы добрались в Малинки, дождь уже закончился. Трава была вся аж хрустальная от капель. Стало значительно теплей. На небе появилась радуга.

Мы подъехали к дому Роговых, и я забрала Светку. Будяк подвёз нас к самому нашему двору. Мы вышли из машины и Будяк сказал:

— Ну хоть ужин-то я заслужил за весь день?

— Заслужил, — вздохнула я. — Только давай в другой раз.

— Я есть хочу, — пожаловался Будяк. — А готовить не умею.

— Ладно, — сдалась я, — пошли покормлю тебя. И ты сразу пойдёшь домой!

— Как скажешь, душа моя, — обрадовался Будяк. — Как самый опытный подкаблучник я с радостью сделаю всё именно так, как ты скажешь!

— Балабол, — проворчала я, не заметив подвоха.

В доме я быстро переоделась и побежала чистить картошку. Светка болтала, не умолкая.

— Иди я покажу тебе, каких челдопончиков мы налепили с Галей! — её звонкий голос заполнил весь дом. — Ну, пошли покажу!

— Сходи глянь, раз ребёнок так просит, — проворчал Будяк, который устроился на диване с газетой.

Пока мы рассматривали челдопончиков и рассуждали, кто кого победит, из кухни стали доноситься вкусные запахи жареной на сале картошки. Я вскочила и побежала на кухню. Будяк стоял над плитой