Они смотрели друг другу в глаза, и она вдруг заплакала. Некрасиво скривилась, зажмурилась, без звука, без всхлипа. Слезы побежали по щекам, оставляя мокрые блестящие дорожки. Он охватил взглядом ее острые ключицы, узкие плечи… Притянул к себе, приговаривая:

– Ну чего ты, глупая… Все позади… Все кончилось… Леночка, хорошая моя, все хорошо… Девочка моя родная…

Она подняла к нему заплаканное лицо, и он, теряя голову, прижался ртом к ее губам…

– Почему ты не пришел? – спросила она, заглядывая ему в глаза.

– Ты же знаешь… Ты же сама все знаешь, – бормотал он, покрывая поцелуями ее мокрое от слез лицо.

– Если бы не ты, я пропала бы, я тебе так благодарна! Ты… Я таких не встречала! Ты замечательный, ты самый лучший, ты единственный! Я люблю тебя!

Она обняла Федора за шею, прижимаясь к нему, отвечая горячо на поцелуи, повторяя, что любит, умрет, не хочет жить без него…

Он осторожно снял ее руки со своей шеи…

…Паузу прервал Савелий, который не удержался и спросил:

– Почему, Федя? Я же видел, она тебе нравится! Почему?

Федор молча смотрел на него.

– Извини, что лезу… – смутился деликатный Савелий.

– Ничего… Понимаешь, Савелий, она в том возрасте, когда нужны герои, а какой из меня герой? Я же не Гетманчук. Ей нужно сначала подрасти, поднакопить хоть какого-то житейского опыта… Подальше от мамы, поездить по разным странам – сейчас она сможет себе это позволить, если захочет. Она мечтает купить дом и завести кролика и козленка… Она совсем еще девчонка, Савелий. Ей в куклы играть, она сама еще не знает, что ей нужно. Я, во всяком случае, ей не нужен… – Он помолчал. – Нет, не так! Я нужен ей от ее неуверенности, слабости, неопытности, ей кажется, что нужен… Она не понимает, что в мире полно интересных людей, тот же Володя Коваленко, который подходит ей куда больше, чем я. И еще – как ни крути, Савелий, а разницу в возрасте со счетов не сбросишь! Я встречал подобные прекрасные пары, где жена поначалу восхищалась мужем, а потом ничего, кроме раздражения и скуки, он в ней не вызывал… Знаешь, Савелий, существует инерция возраста, и разница между поколениями в наше время все глубже… Это уже не разница, а пропасть!

– С развитием технологий, – не удержался Савелий.

– Именно, в том числе. С новыми технологиями меняется и устаревает мораль старшего поколения, и мы превращаемся в старых занудных резонеров и перестаем понимать молодых. И это самая большая пропасть между поколениями, Савелий. Логика – против таких союзов… – Он снова помолчал и сказал уже другим тоном, обрывая себя: – Согласен, мой недостаток – занудство и мутное философствование, как выражается наш капитан, но я – то, что я есть. Кроме того, я привык к свободе и работаю по ночам; я могу в любой момент удрать на природу с палаткой, могу молчать целыми днями и думать… Мои привычки – привычки записного холостяка… И еще я литрами пью кофе!

– Разница в возрасте не такая уж большая, – заметил Савелий.

– Это еще не все, Савелий. Еще… страшно!

– Страшно? – с недоумением повторил Савелий. – Не понимаю…

– Страшно обмануть ожидания, Савелий! Она видит во мне героя, как я уже сказал, а я – самый обыкновенный, скромный, ничем не выдающийся учитель философии, препфил, как говорят мои креативные учни… Который забурел, обленился, перестал бегать по утрам и никак не закончит ерундовой статьи. И работает по ночам… Делает вид, что работает, а сам никак не закончит эту чертову статью. Впрочем, об этом я уже упоминал. И наступит момент, когда она посмотрит на меня трезвым взглядом и поймет, что потеряла самые прекрасные годы жизни с человеком случайным и в общем-то ей не нужным… Не нужным, Савелий. Мы опять пришли к вопросу о нужности. Да и не хотелось бы уподобляться пожилым сатирам, которые женятся на девочках-студентках…

Савелий улыбнулся и покачал головой.

– Ты преувеличиваешь, Федя.

– Знаешь, Савелий, я всегда считал, что несостоявшиеся истории самые прекрасные… На том и закончим. Не будем расставлять точки над «i», согласен?

– Согласен, – вздохнул Савелий, – хотя я тебя все равно не понимаю. Ты опять… сбежал!

– Добавь, как последний трус и дурак!

– Как последний трус! Не жалеешь?

– Конечно, жалею… А что поделаешь? – Федор развел руками. – Мы то, что мы есть…

– Ага, киряем на пару, нет, чтобы дождаться кворума! – раздался у них над головой родной голос капитана Коли Астахова. – А чего это мы такие грустные?..

…Машина выбралась из города и полетела по шоссе к Посадовке.

– Нужно было позвонить, вдруг его нет дома! – беспокоился деликатный Савелий. – Да и вообще, без звонка как-то неловко, Федя!

– Если позвонить, не получится сюрприза, – возражал Федор. – А нам главное, чтоб свалиться как снег на голову и увидеть его во всей красе – в засаде с карабином. Если повезет, прокурор пальнет и…

– Надеюсь, в воздух? – подала с заднего сиденья голос актриса Элла Николаевна, которая и была тем самым сюрпризом, о котором говорил Федор. – Вы уверены, Федя, что это удобно? Савелий прав, без звонка как-то не комильфо.

– Я тоже надеюсь, что в воздух, но не поручусь. Прокурор – человек со всячинкой. Одно знаю точно: скучно никому не будет. А что без звонка… Подумайте сами: он разволнуется, забегает, застесняется… По-моему, наскоком лучше, тем более всем интересно увидеть прокурора в естественной среде обитания, так сказать, без прикрас.

– Сложный человек, как я понимаю, с характером анахорета, да еще и с ружьем! – продолжала актриса. – По-вашему, это не опасно? А ну как в самом деле возьмет и пульнет?

– А мы поднимем руки вверх и сразу сдадимся в плен. Не нужно быть такими пессимистами, господа! Наслаждайтесь природой и прекрасным теплым днем, возможно, последним перед долгими зимними сумерками.

– Ваш друг, Савелий, напоминает моего первого мужа, тренера по парашютному спорту, такой же отпетый авантюрист!

– Что с ним случилось? Разбился?

– Ничего не случилось, живой. До сих пор жив-здоров и раскатывает на мотоцикле, байке! Отпустил косу до пояса, весь в коже и заклепках. После третьего неудачного приземления мы с ним расстались.

– Нервы не выдержали? – спросил Федор. – У вас?

– Нет, он влюбился в сестричку, которая его перевязывала. Как он мне заявил, он устал от моего взрывного характера и ему захотелось нормального человеческого счастья и покоя.

Савелий с трудом сдержал улыбку и отвернулся, притворившись, что рассматривает бесконечные заборы за окном.

Машина, повиляв по сложным и запутанным дорогам поселка, добралась наконец до жилища бывшего прокурора Гапочки. Федор заглушил мотор, и первозданная тишина обрушилась на них водопадом. Здесь пели птицы и шелестели листья. Савелий выскочил первым и подал руку даме. Элла Николаевна, опираясь на его ладонь, выбралась из машины, осмотрелась и глубоко вдохнула деревенский воздух. Красота!