Командир ответил не сразу. Мин не отводил взгляда от переборки, поэтому мог видеть лишь взъерошенную макушку комэска. Антиллес оглянулся на других старших офицеров, кажется. Посоветовался с ними, хотя Мин не услышал ни слова. Возможно, правы те, кто утверждает, что Антиллес силен в телепатии.

— Я обдумаю вашу просьбу, лейтенант, — медленно произнес Ведж в конце концов. — Если вы обдумаете мой вопрос. Некоторое время спустя я обязан услышать ваше мнение. Если в будущем мы повстречаем Лару Нотсиль, кто из Призраков, по вашему предпочтению, должен будет уничтожить ее вместо вас?

Лучше бы Антиллес ударил его ножом, хотя ощущения были примерно те же. В животе проворачивался сделанный изо льда клинок. Мин открыл рот.

— Молчи, — перебил соотечественника Антиллес. — Я не требую ответа немедленно. Вольно.

Дойнос повернулся. Проныры, Призраки, все они стояли неподалеку и смотрели на него.

У кого-то в глазах был гнев, у кого-то смущение. Боль — у Тирии. Вот перед кем он действительно был виноват.

Тирия его никогда не простит.

Но теперь это не имеет значения, потому что он сам себя не простит.

За спиной прозвучал голос Антиллеса; коммандер перенаправил бешенство на следующую мишень.

— Капитан Лоран! Есть разговор. Ко мне. Сейчас же.

* * *

Первый прыжок унес ее с Кидриффа, второй она совершила, посоветовавшись с астродроидом; на него ушло больше времени, но впереди ее ждала система Хальмад, где они с Призраками не так давно изображали пиратов.

На брошенной ими базе она сможет заправить машину, перепрограммирует астродроида и наведет справки.

Но это потом, а сейчас она осталась наедине с невеселыми мыслями.

С единственной и очень грустной мыслью.

Аара Нотсиль умерла.

Лара была лишь временной маской, убежищем, где можно было спрятаться и откуда легко уговаривать военачальника Зсинжа обратить на себя внимание. Способом проникнуть в Призрачную эскадрилью и тем повысить свою значимость в глазах нового работодателя. А когда безупречная подготовка затрещала по швам, Лара превратилась в истончающийся дефлекторный щит между ней и тем днем, когда друзья обратятся против нее.

И время пришло. Щит обрушен, Аара Нотсиль мертва.

У нее больше нет имени. Она родилась под именем Петотель, но Гара была такой несчастной, запутавшейся девчонкой, без цели и собственного мнения. Без будущего.

Не осталось в живых ни родных, ни друзей, кто знал бы ее под этим именем. Итак, Тара тоже в могиле.

Но вот Кирни Слейн,.. та просуществовала несколько беззаботных недель, безгрешна и весела. Мотылек, порхающий от одного офицера к другому, девушка, которую интересуют лишь дорогие кафе, магазины и танцы.

Глупенькая пустышка, но она была счастлива.

Интересно, если надеть прежнюю кожу, придется ли та впору? И вернется ли наивная жизнерадостность Кирни, ее уверенность, что жизнь стоит того, чтобы жить?

Гара мертва, Лара только что умерла. Она откликалась на их имена, но их больше нет.

Я — Кирни Слейн.

Я еще не жила.

Я придумаю себе новую жизнь или тоже погибну.

Вспомнился Мин Дойнос. Он тоже пытался разделаться с Гарой, но — по веской причине.

Мин был прав. Они похожи друг на друга больше, чем она сознавала.

* * *

— Тебя что, распирало? Не мог подождать, когда вернемся на базу?

— Нет, сэр. Никак нет.

— У нее была масса возможностей убить любого из нас! Не тянет она на угрозу, тебе не кажется?

— Со всем моим уважением, сэр, но я думал об этом. У вас получается, будто Лара не сотрудничала ни с Зсин-жем, ни с Империей… А я хочу сказать, что у буфетчика Галея тоже было много шансов ударить ножом вас или генерала Соло. Если следовать вашей логике, получается, будто в промежутке между уходом «Мон Ремонды» и днем, когда он убил доктора Гаст, ему можно было доверять.

Мордашка посмотрел на начальство.

— Сэр, я поступил так, как считал правильным, — упрямо сказал он.

— А что тебе говорит интуиция?

Гарик понурился. После длительного молчания он все-таки поднял голову.

— Что Лара нам не враг, — выдавил Мордашка. — Она нас не предавала.

— Но ты себе не поверил.

Ведж уже не спрашивал, он утверждал.

— Нет, сэр, поверил. Но не стал полагаться на интуицию. Доверься я предчувствиям, то в случае ошибки мне пришлось бы отвечать за любое преступление Лары.

Не получив ответа, Мордашка осторожно глянул на командира. Ведж рассматривал его с отвращением.

— Хочешь знать мое неофициальное мнение, Лоран? Я лично думаю, что ты попросту обосрался. Ситуацию можно было разрешить с меньшими потерями.

Мордашка сумрачно кивнул. Он и без Антиллеса чувствовал себя вонючкой.

— Но ничего неправильного в твоих рассуждениях нет, — продолжал Ведж. — Наоборот. Не хватает, правда, данных для полного анализа и верного вывода. Я хочу, чтобы ты накрепко зазубрил вот что. Офицеру, который не умеет полагаться на собственные предчувствия и не хочет отвечать за подчиненных, под страхом смерти запрещено доверять командование.

Лоран обдумал услышанное.

— Вы правы, сэр.

— Так или и научись доверять. А потом возвращайся к своему подразделению и развлекай ребят, пока не начнут хотя бы кисло улыбаться.

* * *

В одиночестве ему дали побыть не дольше минуты. В дверь опять постучали. Ведж помотал головой. День складывался на редкость погано.

— Не заперто!

В кабинет вошел Мин Дойнос. По нему можно было изучать стойку «смирно» и демонстрировать новобранцам в качестве идеального примера.

Ведж оставил его стоять. Прошло всего несколько месяцев после того, как Дойнос вошел к нему в первый раз. Тогда он точно так же каменел, вытянувшись во фрунт. И как тогда, лицо Мина ничего не выражало, а взгляд упирался в переборку у Веджа над головой. Ан-тиллесу показалось, что дюрастил вот-вот треснет.

— Что надо? — нелюбезно поинтересовался Ведж.

— После размышлений я пришел к выводу, что мое предыдущее намерение обосновано, сэр. Я хочу официально подать прошение об отставке. Это единственное, что я могу сделать.

Ведж подождал, но Мин не собирался ему помогать.

— Почему?

— Своими действиями я опозорил подразделение и несомненно положил конец своей летной карьере, Я хочу… я думаю, лучше уж самому» все закончить, не причиняя больше беспокойства вам или эскадрилье.

Да, и как в первый раз, Мин прятал мысли и переживания за непроницаемой маской, чтобы не сорваться при посторонних, и взвешивал, проверял, уточнял каждое слово.