— Добрый вечер всем, — монсеньор оглядел кучу валяющихся везде бумаг, присвистнул.

— Добрый вечер, монсеньор. Увы, мы ещё не закончили, — Элоиза даже головы не подняла, чтобы не сбиться.

— А вы не думали, что нужно, ну, дух переводить иногда? — он улыбался и смотрел участливо. — Могу послать пару проклятий тем нерадивым сотрудникам, по вине которых вы тут сейчас сидите. Могу дать людей, если это поможет.

— Нет, монсеньор, не поможет, увы. Дольше объяснять, — Элоиза дошла до точки и подняла голову.

— Тогда я рекомендую прерваться на некоторое время и поесть. Потом продолжите. Или подумаете, и завтра с утра продолжите. Вы можете оценить объём работы?

— Пока ещё он выражается словами «очень много».

— Всё равно поесть. Выпить кофе. А потом, ну, ещё часа два.

— Монсеньор прав, — неожиданно поддержал его брат Франциск. — Тело необходимо подкреплять, иначе мы не сможем на него рассчитывать.

— Вот и отлично. Октавио, звони и проси немедленно доставить сюда еды.

Октавио тут же достал телефон и выполнил требуемое, а потом вернулся к Франческе.

— Ты бы хоть встала и пошевелилась, правда, будет легче, — говорил он.

— Я же сказала тебе — нечего здесь делать. У нас работа.

— А я пришёл вовсе не тебя отвлекать, я пришёл с монсеньором. Я сейчас при нём, а он пошёл сюда. Если что, кстати, вы не одиноки — у дона Бернара тоже что-то оказалось не так, какие-то файлы куда-то делись, и они сидят всей толпой и восстанавливают. Ну а про юристов я вообще молчу, им совсем весело.

На стол накрыли как раз монсеньор и Октавио, после чего притащили из общего кабинета стулья и позвали работающих. Себастьен рассказал некоторое количество подробностей о бедах финансистов и юристов, также сказал, что его самого спас господин Дзани, который помнит даже то, что помнить невозможно, а что не помнит, то у него где-то отдельно записано.

После ужина организм немного встряхнулся, и работа пошла повеселее. Ещё два часа пролетели как одна минута, а потом на пороге снова объявился монсеньор и сообщил, что властью, данной ему кардиналом д’Эпиналем, он прогоняет всех спать.

Слово «спать» оказалось магическим, мозг Элоизы его упорно гнал все эти часы, а тут оно прозвучало. И она поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни пальцем на мышке. И вообще не понимает, что от неё сейчас нужно.

Но конец уже был виден. Ещё не близок, но реален вполне.

Брат Франциск сказал, что закроет отдел, Октавио увёл стеклянную Франческу, а она сама только что не повисла на монсеньоре герцоге.

Как-то последние дни у них сложилось, что он приходил поздним вечером, она готовила ему отвар, потом пили чай, разговаривали, о чём придётся, и ложились спать. Сегодня уже было не до чая и не до разговоров, но порошок нужно было развести, и пока она стояла под душем, вода кипела и остывала.

А после порошка уже спать, немедленно спать.

Наутро же требовалось продолжить — поэтому будильник, порошок для Себастьена, кофе для всех и в офис.

Утром, на относительно свежую голову, оказалось, что вчера сделали необыкновенно много. И к обеду общими усилиями завершили процесс. Собрали и отослали.

Элоиза посмотрела внимательно на пятерых сотрудников и сказала:

— Друзья, мы это сделали, всем спасибо. Я думаю, мир не перевернётся, если после обеда мы сюда не вернёмся. Ступайте спать. Ну, или кому что нужнее.

Донато несмело предложил себя в качестве дежурного — он-то вчера ушёл довольно рано. Тогда брат Франциск предложил ему посидеть на его месте и отвечать на звонки, если вдруг таковые случатся. Донато согласился, а остальные поулыбались друг другу и расползлись.

И тут Элоиза вспомнила, что вечером их звали отмечать помолвку. И не пойти нельзя…

Спать. Хотя бы часа два поспать. Она позвонила Себастьену, который где-то что-то делал в недрах дворца, кратко обрисовала ему ситуацию и сказала, что ложится спать до пяти. И раньше этого момента её не беспокоить.

Будильник исправно прозвенел в пять часов, пришлось вставать. Голова была дурновата и тяжеловата, но что ж теперь? Завтра суббота, можно будет спать до обеда.

Элоиза позвонила в отдел — Донато отозвался и сообщил, что новостей нет, всё спокойно. Можно было идти в душ и дальше.

Себастьен зашёл за ней уже хорошо в седьмом часу. Элоиза делала всё очень медленно и была к тому моменту разве что накрашена — пришлось повозиться, потому что после такой ночи выглядела она не для праздника, а для чего-то совсем противоположного. Он по-деловому её осмотрел, признался, что тоже не в лучшей форме, но что делать, нужно заглянуть хотя бы ненадолго, поздравить, поболтаться среди сотрудников и прочих, и потом уже пойти восвояси.

Он был одет полуформально — в белой сорочке и джинсах. Она подумала, и тоже надела белую блузку и джинсы. И балетки, на каблуках она сейчас далеко не уйдёт. И волосы убрать.

— Я готова, монсеньор. Можно идти.

На часах была всего-то половина восьмого.

Праздновали в большой гостиной службы безопасности, там когда-то давным-давно гуляли по случаю дня рождения Ланцо. И в целом было очень похоже — накрытый стол, все изыски дворцовой кухни, в соседней комнате танцы, а где-то рядом что-то ещё, в общем, каждый мог найти себе развлечение по вкусу.

Нужно было найти виновников торжества и поздравить. Адриано сидел за столом, Катарина стояла рядом, они смотрели друг на друга, и им не было дела до всего, что крутилось вокруг. Элоиза не спрашивала Доменику Секунду о деталях состояния и выздоровления Адриано, но подозревала, что той есть, о чём рассказать — лицо у него было совершенно как раньше, никаких следов от ожогов. Что там с остальным телом — не важно. Важно Катарине, а она, судя по всему, счастлива. Ходил Адриано пока ещё с палкой, сейчас она стояла у стены за стулом, но Элоиза полагала, что это ненадолго.

Их с Себастьеном усадили за стол рядом со счастливой парой, и Элоиза поняла, что на завтрак был кофе через силу, а потом больше не было ничего. Она и моргнуть не успела, как ей нагрузили целую тарелку еды — «и вот этого мяса ещё попробуйте, оно очень вкусное, а вот эта рыба просто восхитительная!» — и спросили, что налить в бокал.

Вино, что ж ещё? Себастьен тоже попросил бокал вина, потом он очень хорошо говорил про Адриано, о том, как тот проявил себя на службе, о его надёжности и умениях, и о том, что ему очень повезло с красивой и доброй невестой. Ну да, не всякая, прямо скажем, барышня стала бы сидеть с ним в больнице, ухаживать, надеяться на выздоровление и вообще осталась бы с ним после такой тяжёлой травмы!

А потом они все четверо скорее понюхали, чем выпили, и ещё посмеялись над этим — собрались четыре калеки, даже выпить толком не могут.

За стол пришёл Лодовико, он снова был мрачен и отказывался как-либо комментировать свою мрачность. Всё нормально, и ладно. Его оставили есть и пить с героями дня, а сами пошли посмотреть, кто там ещё есть и что они делают.