Откуда я знаю, что такое «капельницы»?

Неприятный голос произнёс:

– Для слабых людей смерть интересна не столько избавлением от мук, сколько переходом в иное состояние.

Блямбы под веками отозвались жёлто-сиреневыми сполохами.

Нони не стала открывать глаза.

К черту. Пошла к чёрту.

Её всегда удивляло, почему незваные проповедники появляются именно тогда, когда всё уже кончилось и ничего нельзя изменить. Почему бы ей не остановить её заранее, или по крайней мере спрятать получше эти таблетки… Где она была раньше?

Стоп. Какие таблетки? Какое раньше? Кто? Кто я?

Ощущение было так себе: примерно как гулять по цветочному лугу и оказаться на краю черной пропасти, отчаянно балансируя руками, чтоб не полететь вниз. Я живу в Северном Голливуде, нет, я живу в Париже. Играю в театре на Буальдьё, но умираю в Нью-Йорке на экране. Я ложусь в белую теплую ванну под аплодисменты лучших врачей мира, чтобы уснуть на много лет, и вижу длинную серебристую иглу, которую целит мне в шею железное чудовище, торчащее в моей спальне. Я флиртую с Джонни, с умным, тонким, нервным, талантливым Джонни, и не люблю Жака – просто потому, что…

Нони летела в черную пропасть. Последний звук, который её мозг успел воспринять – мертвый, однотонный тревожный писк неживого механизма.

А по комнате суматошно бегала толстая женщина в жёлтом платье и наспех накинутом белом халате. Она подкатила несколько капельниц к недвижному телу, ввела длинную и тонкую иглу и почти сразу же вытащила. После этого начала нажимать кнопки и клавиши, расположенные на панно в изножье; раздался легкий свист и тело Нони начало окутываться белым паром, шедшим прямо из-под неё.

– Ах чёрт, да что же я делаю, – досадливо пробормотала толстуха. Пар исчез, писк прекратился. Удивительно красивая Нони лежала недвижно, дышала ровно, глаза её были закрыты. Толстуха некоторое время смотрела на неё.

– Хоть бы получилось, – сказала она себе негромко. – Господи, помоги мне.

Госпожа Клотильда Лоис София Меффрэ была женщиной решительной и целеустремлённой – из тех людей, что полагают мир исключительно декорацией для блистательного воплощения своих принципов. Давным-давно, когда она была некрасивой девочкой из хорошей семьи, попала ей в руки странная книга без обложки, в которой рассказывалось о приключениях двух героев с дурацкими именами – один из них бродил по лесу, а другой внутри и около какого-то здания, причем понять, что и почему там происходит, было трудновато. Клотильда нетерпеливо пролистывала непонятное – и вдруг наткнулась на описание колонии. В колонии жили одни только женщины, были они могущественны, неуязвимы и плодовиты, причем рожали опять же женщин, а мужчины занимали подобающее место: служили новым хозяйкам мира.

Это было прекрасно: могучие полуобнаженные богини небрежно повелевали живым и неживым, вели душевные беседы низкими красивыми голосами, а хилые, униженные мужчины шныряли где-то фоном, стараясь не попадаться на глаза. Потрясенная Клотильда промечтала всю ночь, а наутро решила твердо, что посвятит этому свою жизнь.

Нони, которая сейчас была вне опасности, была ключевой деталью её плана. Спасти женщин, стать одной из матерей новой, лучшей расы – вот какой была её миссия. Сама судьба привела её сюда, временно, правда, поморочив перед встречей – госпожа Меффрэ, а точнее её строптивая и неумелая помощница, сестра её непутёвого мужа, опоздала к тому месту, где эвакуаторы нашли Нони, буквально на неделю. Но всё устроилось как нельзя лучше, Прелати исправила свою ошибку – и сейчас будущая мать нового человечества, получив тонизирующего раствора, лежала тихо и покойно. С беспокойством и нежностью госпожа Меффрэ смотрела на актрису, проспавшую почти три сотни лет; так смотрят мамы на своих детей.

Она ещё не знала, какая пакостная новость ждёт её в соседней лаборатории, где её муж Франциск обрабатывал результаты первых анализов.

Нони вздохнула чуть поглубже, снова открыла глаза. Ей стало лучше, комната не двоилась, а запахи не тревожили совсем.

– Какая нежная, – проскрипел уже знакомый голос. – Всего-то четверть дозы, а как подействовало.

– Кто вы? – спросила актриса, медленно поводя глазами.

– Я Клотильда Меффрэ, – произнёс голос. – Но ты, девочка, будешь звать меня госпожа Меффрэ, потому что я старше, умнее и сильнее.

С этими словами Клотильда Меффрэ подошла и наклонилась над ней.

Зрелище было не для слабых духом.

– Где я? – спросила актриса.

– Ты в безопасности, – ответила толстуха.

– Что вы от меня хотите?

– О-о, – протянула страшная женщина. – Какой точный и своевременный вопрос. Я хочу, девочка, чтобы ты стала Евой.

Нони сказала:

– Я не понимаю. – Она быстро приходила в себя, и уже чувствовала голод, который начинал как-то даже бороться со страхом перед этой толстухой, похожей на ведьму.

Лицо госпожи Меффрэ дернулось, и Нони вздрогнула.

– А что тут понимать, – раздраженно сказала Меффрэ. Она не любила говорить прямо, а любила говорить возвышенно, метафорами, но тупизна этой красотки вынуждала её называть вещи своими именами. – Родишь пару девочек. Можешь больше. Это всё, что от тебя требуется.

– Я не хочу, – отчаянно сказала Нони. Она собралась с силами и села на кровати, обняла колени, и смотрела на похитительницу огромными бездонными глазами.

Какая же она красивая, чёрт возьми.

Меффрэ окончательно поняла, что Нони-спящая ей нравится значительно больше, чем Нони-говорящая. Да что там, вторая попросту бесит. Хотелось крепко схватить её за пижаму и надавать пощёчин – раз-два, раз-два, раз-два и по лбу так плашмя ладонью бац! – может, тогда во влажных оленьих глазах появится хоть что-то, похожее на мысль.

Нони почувствовала её настроение и натянула одеяло до подбородка, не сводя с неё взгляда. Нет, она просто испугана, устало подумала госпожа Меффрэ. Она отвернулась и начала передвигать какие-то склянки на столике у стены.

– Вы не понимаете, – выговорила Нони сквозь зарождающиеся где-то в груди всхлипы и рыдания. – Не понимаете.

И вздрогнула снова: госпожа Меффрэ с треском разбила какую-то колбу и, невнятно ругаясь, начала убирать осколки со столика.

– Я-то как раз всё понимаю, – ответила она раздражённо. – А вот ты, похоже, нет. Так я тебе объясню.

Меффрэ смотрела прямо ей в глаза.

– Лучшая клиника этого мира окружает тебя своей заботой. Лучшая. Знаешь, что такое «клиника»? Конечно, знаешь. И если кое-кто не будет глупить и капризничать, то всем будет хорошо и даже прекрасно.

Она закончила свою короткую речь и очень доброжелательно (как ей казалось) уставилась на актрису. Может, быть, именно из-за красоты мисс Горовиц она не сразу заметила, что предполагаемая мать нового мира как-то изменилась – не очень заметно, но принципиально.

– А от… – Нони