Трое сотоварищей устроились за разными столами, прислушиваясь к разговорам, и потратили несколько драгоценных монет на тех, чьи языки уже готовы были развязаться. Эрик понравился одной из женщин. Хотя она была раза в три старше его, но ростом могла почти сравняться с молодым скандинавом, а ее исхудавшее в тюрьме тело когда-то было таким же широким: юбка, блуза и плащ висели на ней широкими складками.

— Хочешь попасть в женскую камеру, да, сладенький мальчик? Такому пылкому парню, как ты, не нужно далеко ходить за лаской. Почему бы тебе просто не поручить себя Длинной Маргарете, а? Пойдем! Пойдем, выйдем прямо сейчас.

Корявая рука вынырнула из-под поношенного плаща и быстро устремилась Эрику пониже пояса. Он перехватил ее, поставил кружку и налил туда вина. Она жадно выпила, протянула кружку за новой порцией, снова выпила и улыбнулась.

— Нет? Ты один из этих, да? Они тебе нравятся, только если связаны? — Она хрипло захохотала. — Ну, тогда выслушай мой совет, юный красавчик. Если попадешь туда, то ищи себе развлечения на первом этаже. Там хорошие девочки вроде меня, все до одной — добрые дочери Церкви. Дай стражнику флорин — и он оставит тебя с нами наедине. Дай нам второй — и сможешь совать нам, куда захочешь. Мы тебя пустим да еще и поблагодарим.

Маргарета снова сделала большой глоток вина и прижалась к Эрику. Ему стоило немалых трудов не отшатнуться от мерзкой тюремной вони, приставшей к ее телу.

— Но вот тебе еще совет: не спускайся вниз, потому что эти ступеньки ведут прямо в ад! Нет, они только проходят мимо ада. А заканчиваются они… в Тартаре!

Она содрогнулась, словно воспоминание внезапно отрезвило ее, и понизила голос.

— Иногда слышно, как они там воют, но только иногда, если ночь совсем тихая, — продолжила она шепотом. — Один раз я слышала пение. Это был псалом, но не на латыни, а на итальянском! Они — протестанты, понимаешь? Неудивительно, что их отправили в самую мерзкую темницу! — Глаза, которые на мгновение просветлели, снова потускнели, и женщина громко рыгнула. — Так что туда не ходи, любовничек. Если только ты не любишь делать это со скелетами! А я встречала и таковских, кому это нравится! — Ее хохот прокатился над его головой. — И к тому же со скелетами еретичек!

Эрик похолодел. Внезапно он почувствовал уверенность в том, что именно там, в Тартаре, содержат Марию, и поспешно вернулся к остальным.

— Новая возлюбленная, парень? А она для тебя не великовата?

Его отец обладал способностью находить смешное там, где ничего смешного не было.

— Это — женщина из тюрьмы. Она сказала, что еретиков сажают в темницу под землей. Она назвала это место Тартаром! — И Эрик выпалил: — Я боюсь, что моя Мария там.

— В Тартаре?

— Тебе знакомо это место, Фуггер? — спросил Хакон. Вопрос был излишним: лицо Фуггера побледнело.

— Знаю. Иногда в отчаянии я называл мою дыру в мусоре под виселицей этим проклятым именем. Мне хотелось возвеличить мои жалкие страдания, но я едва ли находился даже в аду, тогда как Тартар — на семь лиг ниже самого глубокого из адских кругов! — Он громко застонал. — И они держат там мою дочь? Ох, Христос Милосердный!

— Тогда чего же ты ждешь? — Тени в глазах Фуггера испугали Эрика сильнее, чем все то, что он слышал до этой минуты. Молодой человек вскочил на ноги и потянулся за оружием, скрытым под плащом. — Я сию же секунду испытаю мои сабли против тех римских собак, что толпятся у ворот!

Он шагнул к выходу.

— И умрешь зря! — Хакон схватил сына за плечо и прижал к себе. — Теперь мы знаем, что сажать в тюрьму начнут больше людей, чем выпустили. Ворота будут часто открываться и закрываться, днем и ночью. Возможно, нам скоро представится удобный случай. Фуггер, скажи мальчишке! Скажи ему ты!

Но глаза немца были по-прежнему устремлены куда-то внутрь, созерцая там какие-то ужасы.

Эрик начал было спорить с отцом, и в эту минуту дверь таверны распахнулась. В проеме встал высокий человек, облаченный в форму ватиканской стражи. Появление папского офицера моментально заставило затихнуть помещение, наполненное невольными гостями его святейшества Папы.

— Отребье и подонки! — пророкотал командир. — Именно таких я и ищу!

Он забрался на стул посреди комнаты, сдернул шляпу с длинных, тщательно уложенных рыжих волос и крикнул:

— Слушайте, собаки! Я ищу новобранцев. Это дает вам шанс загладить свои жалкие преступления… и к тому же неплохо заработать! Купите себе несколько ночей выпивки и девок, пока вы не согрешили снова и не попали обратно за эти стены!

Некоторые из присутствующих, подбадриваемые выпитым, презрительно заулюлюкали, иные поспешно сбежали, но большинство молчали, уставившись на офицера.

— Все просто и понятно даже таким ослам, как вы. — Он извлек из-под плаща кипу листов пергамента. — Это — списки людей, которые нам нужны. Один лист на командира. Каждые трое из вас пойдут с одним из моих людей и доставят этих злодеев в тюрьму. За каждого изловленного получите дукат. А за целую семью — золотую монету.

Эти слова были встречены одобрительными криками. Ватиканский страж продолжил:

— Главное, тут нет никакой опасности. Те, кого бум арестовывать, — не такое отребье, как вы.

Новый взрыв криков.

— Это — такое отребье, как Лютер, Кальвин и им подобные. Религиозное отребье. Еврейское отребье. А еще — ведьмы. Так что заработаете золото здесь, на земле, а заодно накопите себе сокровище на небесах.

Последнее заявление было встречено самым громким криком, и мужчины стали собираться вокруг стула. Офицер слез со своего насеста, чуть не упав, и повел целую группу на улицу. Через открытую дверь было видно, как он раздает оружие и распределяет добровольцев по командирам, отправляя их в город.

— Ты думаешь о том же, о чем думаю я, Хакон?

— Да, — отозвался скандинав. — Мы запишемся в один из его отрядов и заведем пленных прямо через ворота.

— И оставим мою дочь в Тартаре еще на одну ночь? Нет. Я придумал нечто менее сложное. — На щеках Фуггера пылали алые пятна. — Почему бы нам просто не разбить голову этому подонку и не украсть его пропуск?

* * *

Капитан Люций Хельцингер удовлетворенно разглаживал свою рыжую бороду. Добровольцев оказалось так много, что он смог выбрать лучших: убийц, а не воров и насильников. Он взял к себе разбойников, которым уже доводилось убивать и которые сделают это снова, если потребуется. Иногда это приходилось делать даже при аресте религиозного отребья. Капитан солгал, сказав, что никакой опасности нет: евреи и еретики порой оказывали на удивление эффективное сопротивление. Потому-то им и понадобилось отправлять этих овец на заклание! Если при захвате преступников ватиканский офицер и потеряет кого-то из нанятых подонков, то что с того? Тем больше золота Карафы попадет в его собственный карман! Говорят, у него много золота, у этого нового Папы. И он не похож на своих предшественников с их болтовней о всеобщем примирении и реформах. Отец Люция говаривал, что на примирение новых доспехов не купишь. Мир прибыли не приносит. Карафа, глава инквизиции, снова отправил их воевать!