— Да, ты знаешь, — сказал Василевский, — у Максима жена умерла. Галина только что звонила. Какие-то проблемы с сердцем. Родила хорошую девочку, а на другой день умерла в больнице.

Чувствуя, как по лицу разливается бледность, Игорь опустился на доски палубы. Владлен подхватил его под мышки.

— Э, чего ты, парень? Морская болезнь?

Игоря стошнило на лестнице. В тесной каюте Ади и Владлен уложили его на кровать. Черный матрос курил кальян, в колбе булькала вода. Улыбаясь розовыми деснами, негр протянул Игорю железный мундштук.

— Нельзя отказываться, — пояснил Ади. — Это подарок богини безумия.

Игорь сделал глоток горячего дыма и почувствовал, что теряет сознание.

Он шагал по мелководью, по теплому морю. Георгий шел рядом — живой, здоровый, голый, с насмешливыми глазами, с золотистыми песчинками на подбородке. Пляж окружали изумрудные холмы, а выше, на скалах, сверкали хрусталем башни города бессмертных, где круглый год цветет миндаль, и ветки сгибаются под тяжестью яблок, и люди вечно молоды и прекрасны. Георгий направлялся туда.

Но Игорь знал, что башни на скалах — пристань мертвых. Там человек мог жить лишь снами и прошлым. Город сверкал, манил, звал, и был один только способ заглушить этот зов. Игорь обнял Георгия, прижал к себе, заставил почувствовать дрожь своего тела. Стал бесстыдным и податливым, позволил его горячей плоти втолкнуться, проникнуть в себя, вскрикнул от боли. Волна подхватила их, завертела в водовороте, и башни заколдованного города скрылись в тумане. Но Игорь потерял Георгия в воде и теперь должен был найти.

Он снова спускался по лестнице вниз, в темноту, в подземный храм. По колено в воде стоял наряженный в белое, как арабский жених, Василевский. Здесь был и Владимир Львович со своей плосколицей Снегурочкой. Под ее платьем, под белой шелковой тканью виднелись острые холмики груди. Они танцевали, кружились на деревянном помосте.

Над водой звучала музыка, приторно-сладкий голос кастрата выкликал из Аида свою любовь: «Эуредиче, Эуредиче». Майкл редко включал эту арию, но Игорь помнил каждый раз.

Под музыку из черной воды поднимались головы мертвых. Здесь был Борис, Эльдар, два бритоголовых бандита. Жена Максима, блондинка с маленьким усталым личиком. Взмахивал руками тренер по плаванию, о котором Игорь не вспоминал уже много лет. И одноглазый Леонид Игнатьевич с расколотым черепом, без половины лица. И человек, похожий на отчима, на дядю Витю.

Майкл Коваль тоже был здесь. Он повел Игоря к жертвеннику между двух голов медузы. Глядя в опрокинутые лики изваяний, Игорь почувствовал жуть и закричал.

Эдита Михайловна сыпала в воду пепел из урны. Старуха хотела отнять тело Игоря, чтобы вселиться в него и жить еще несколько десятилетий. Владлен склонился над ним, Игорь видел очень близко пористую кожу на носу, волоски, морщины и выпуклости на его лице. Веревки опутали руки и ноги, Игорь голый лежал на камне, а Майкл острым ножом вскрывал его внутренности. Шептал над ухом: «Еще немного, дорогой мой мальчик, потерпи всего одну минутку». Он чувствовал саднящую, все нарастающую боль.

Мертвые окружали, склонялись над ним, он вмерз, как в лед, в бесконечность боли.

— Ты умрешь, — шелестел белоглазый Майкл Коваль. — И он тоже умрет. Мы возьмем его к себе.

Игорь зажмурился, силясь проснуться, выбраться из вязкого кошмара. «Прошу тебя, не умирай! — крикнул он громко, чтобы Георгий услышал. — Я держу тебя! Я с тобой!»

Он очнулся от холода.

Заледенели ноги, тело сотрясала дрожь. В голове над левым виском пульсировала боль, такая резкая, что он не сразу смог открыть глаза. Чайки кричали пронзительно где-то рядом, прямо над ним.

Когда он смог наконец приподняться, то увидел море, обломки камней, бетонные блоки волнореза. Он лежал на песке, на припортовом участке пляжа, замусоренном и безлюдном. Желтая пена лопалась пузырями, по кромке прибоя скакала маленькая птица. Невдалеке у деревянного причала покачивались пустые рыбачьи лодки.

Он не знал, какой сейчас день, сколько времени — часов на руке не было, из карманов куртки исчезли бумажник и паспорт. Нужно было встать, идти. С трудом поднимаясь, он почувствовал боль в колене, нога почти отнялась. На песке валялись шприцы с остатками крови внутри. Собрав все силы, Игорь двинулся в ту сторону, откуда доносился стук трамвая.

Сильно хромая, он долго шел вдоль каменной стены, пока она не закончилась невысокой изгородью. Он раздвинул кусты и оказался на трамвайных путях. Память была пуста, он с трудом вспоминал, что это Стамбул, что ему нужно ехать в гостиницу, а потом — в больницу к Георгию. В кармане брюк обнаружился электронный ключ от номера и мятая купюра. Кое-как отряхнув от песка одежду, он сел в трамвай.

Память возвращалась, пульсируя спазмами. Пещера с колоннами, медуза, черная вода и мертвецы. Мучительный бред. Но он вспомнил еще, что лежал в пустой белой комнате и говорил. Ему задавали вопросы, он отвечал. Он терял сознание и снова приходил в себя. Его спрашивали про деньги, про миллионы долларов, про какие-то счета, про синюю тетрадку с записями. Называли имена, которые он слышал в первый раз. Он понимал, что его напоили или подмешали наркотик, но кто и зачем это сделал, он не помнил. Наконец он увидел в окне трамвая корпус гостиницы.

В холле его встретил Винсент:

— Где ты был? Я тебя везде ищу. Что с тобой случилось?

Опираясь на его плечо, Игорь смог дойти до лифта. Они поднялись в номер, Игорь сел на пол. Винсент принес ему воды:

— Скажи мне, что случилось? Измайлов умер?

Глотая ледяную воду, снова чувствуя озноб, Игорь мотнул головой:

— Нет, он не умер и не умрет.

— Его все равно убьют эти люди, — сказал репортер. — Не сейчас, значит, в следующий раз. Это очень серьезно.

— Ты знаешь, кто эти люди?

— Это связано с делами Майкла Коваля. Большие деньги. Мне рассказал один человек, банковский аналитик. К нему обращались за консультацией.

Винсент сел на пол напротив Игоря и положил ему руки на плечи. На его румяном лице с рыжеватыми бровями и ресницами отражался детский испуг.

— Я знаю, тебе угрожает опасность. Тебе нельзя оставаться здесь, нельзя возвращаться в Москву.

— Прости, я очень устал, — произнес Игорь, опираясь тяжелым затылком о стену.

Винсент взял его за руку:

— Послушай меня. Лондон стал как Алжир или Пакистан, но в Дублине еще можно жить. Я хочу тебя спасти. Мы уедем отсюда. Ты можешь работать моделью, я это устрою. Или учиться, можно получить стипендию.

«Надо уснуть, — думал Игорь. — Нет, спать нельзя». Он продолжал держать Георгия, тянуть к себе невидимую нитку.

— У нас теперь разрешены гей-браки, — Винсент облизнул пересохшие губы. — Я предлагаю тебе свою руку и сердце. Это серьезно, я не шучу.

Игорь закрыл глаза: