Едва разразилась новая буря негодования, теперь уже навалившаяся на Богомила, на своего духовного правителя, как со стороны Священного холма, оттуда, где сгрудились слути Богомила, прилетела стрела. Она пробила ухо коня и вонзилась в луку седла, всего в нескольких вершках ниже сердца княгини. Конь взвился на дыбы, княгиня не удержалась в седле и упала на снег. Князь Святослав крикнул телохранителям:

— Поднимите матушку! — Сам же обнажил меч и ринулся туда, откуда прилетела стрела.

Толпа отхлынула с пути князя и его воинов. Вырвавшись на простор улицы, князь увидел убегающего человека и преследующих его горожан. Они настигли убегающего, повалили на снег. Тут же скрутили руки, подняли и повели навстречу князю Святославу.

— Вот он, злодей! — крикнул князю молодой русич, по обличью ремесленник.

Святослав занес меч, чтобы убить злодея. Но в этот миг поскакал воевода Претич и встал перед князем.

— Князь — батюшка, остановись! Пусть его осудит твоя матушка!

— Как можно? Сие злодей! — крикнул Святослав и потеснил Претича.

Но воевода стоял непоколебимо.

— Не он злодей, но тот, кто направил его руку. Сие вы с княгиней должны знать.

— Смотри, Претич, что не так — на тебе вина, — отозвался князь и убрал меч.

Той порой княгиню Ольгу подняли с земли. Падение ее было удачным, и она ничего не повредила себе.

— Ведите меня к Богомилу. Где он? — спросила Ольга телохранителей.

Верховный жрец продолжал сидеть на носилках. К нему приближались с одной стороны княгиня Ольга, с другой — князь Святослав.

Увидев княгиню, Святослав крикнул ей:

— Матушка, вот злодей, пославший в тебя стрелу. Повели, и мы убьем его.

— Пусть он подойдет ко мне, — попросила княгиня.

К Ольге подвели худого черноволосого человека со звероватым взглядом. Она узнала его, не раз видела на Священном холме, где он прислуживал жрецам.

— Знаю, тебя зовут Светомил. Зачем ты пустил в меня стрелу? — спросила княгиня.

Услужитель по — волчьи глянул на княгиню и зло произнес:

— Убейте меня! Хочу на алтарь!

— Зачем тебе умирать? Ты молод, и я прощаю тебя. Скажи лишь, кем послан, дабы лишить меня жизни, и я отпущу тебя с миром.

— На алтарь хочу! Убейте же! — снова крикнул услужитель.

— Воевода Асмуд, вели подойти сюда Богомилу, — попросила Ольга.

Асмуд добрался до Богомила, взялся за край носилок, потянул их на себя. Богомил отвернулся от Асмуда.

— Зреть не могу прислужников гремучей змеи. Уходи, пока не ожег гневом, — зло произнес Богомил.

Асмуд попытался уговорить Богомила поговорить с Ольгой, но вернулся к княгине ни с чем. Он передал ей все, что услышал от жреца. В душе у княгини Ольги вспыхнул гнев, и она уже готова была послать за Богомилом воинов, чтобы привели силой. Но в сей миг тьму, помутившую разум, прорезал солнечный луч, и она увидела лик Григория и услышала его слова: «Будь милосердна к врагу! И Бог воздаст тебе!»

— У него есть причина сердиться на меня, — ответила она Асмуду и сама направилась к Богомилу. Воины повели следом злодея.

— Поставьте носилки на землю, — повелела Ольга жрецам.

Те переглянулись и посмотрели на Богомила. Он дал знак опустить носилки. Ольга спросила Богомила:

— Ответь мне, жрец Богомил, почему он хотел убить меня?

— Я спрошу, — ответил Богомил, даже не подумав встать перед княгиней с носилок, кои стояли на невысоких ножках — Отвечай, Светомил, почему ты не убил княгиню Ольгу? Ты не исполнил волю Перуна.

— Хочу на алтарь! Убей же меня, верховный жрец! — стоял на своем услужитель с чуждым ему именем Светомил.

— Ты умрешь до полуночи сегодня же, — ответил Богомил и посмотрел на Ольгу. — Довольна ли, великая княгиня? Теперь ты знаешь, кто направлял руку Перунова слуги.

При ясном свете морозного дня Ольга увидела в глазах Богомила такую ненависть, какой даже в пору кровной мести не испытывала к врагам. Она поняла, что, бросив открытый вызов ей, государыне, верховный жрец не думал о последствиях, потому как не страшился смерти. Увидев на своем веку тысячи смертей, он давно уже не страдал чувством жалости ни к людям, ни к себе. Знал же он твердо и другое: посягнув на его жизнь, Ольга восстанавливала против себя всю языческую Русь. И найдутся тысячи и тысячи сынов мироправителя Перуна, подобных Светомилу, которые, не дрогнув, отдадут свою жизнь за веру и пошлют более меткие стрелы в отступницу. И Ольга поняла все, чего добивался Богомил. Снова в ее груди всколыхнулся гнев. О, она сумеет наказать этого супротивного ей человека за то, что возомнил себя и вознес выше великокняжеского чина. Она скажет сейчас подданным доброе слово и уйдет в терема. Богомилу же после сего жить до полуночи. Ибо никому не дано безнаказанно поднимать руку на государей.

Но вновь усмирила свой гнев великая княгиня. Она вспомнила, как молитву, слова Нагорной проповеди, которую многажды повторял ей отец Григорий и заставлял запомнить: «Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас, молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?» И Ольга сказала Богомилу:

— Всевышний защитил меня от твоей стрелы. И ты прощен. Иди с Богом на свой холм и сохрани жизнь услужителю Светомилу, — Ольга возвысила голос и говорила не только Богомилу, но всем, кто стоял близ нее и поодаль: — Я хочу мира в Киеве и в державе, хочу благоденствия моих детей, Перуновых ли поклонников, христиан ли. Потому слушайте, дети мои, последнее. Вы вольны в своих чувствах, в своей вере. Дайте и мне волю!

И всколыхнулась площадь, и покатилось над ней волнами. И вылилась в улицы, в переулки полуденного Киева, все волнами, волнами: «Волю княгине! Волю княгине!» Ольга смотрела на горожан, на площадь, кою заполонили киевляне, и куда‑то дальше, в неведомую даль, и по ее лицу катились слезы. Она вольна! Русь благословила ее, утолила жажду страдающей души. «Господи милостивый, Тебе мое благодарение!» — воскликнула она в душе.

Княгине помогли сесть на коня, и она медленно поехала к своему подворью, до самых теремных ворот сопровождаемая людским морем, над которым, как прибой, звучали два слова: «Волю княгине! Волю княгине!»

Удивленный всем увиденным и услышанным, князь Святослав молча и почтительно ехал за матушкой. Такой сильной и такой мудрой он еще не видывал ее.

Все, что случилось в Киеве на сплошной седмице перед Крещением Господним, было ведомо отцу Григорию из рассказов прихожан, кои побывали на городских улицах в день встречи Ольги с киевлянами и жрецом Богомилом. И первым побывал у него купец Прокл, который был очевидцем тех событий. Он рассказывал с жаром и восхищением: