Свенельд ударил кулаком по луке седла, бросил на нее поводья, поплелся в Вышгород. Он чувствовал себя скверно и не было никаких желаний, разве что с досады выпить ендову хмельного. Он так и поступил. Вернувшись в княжеский терем, спустился в подвал и прямо у бочки выпил большой деревянный ковш вина, пробрался в свой покой, упал на ложе и уснул. И надо отдать должное этому варягу. Он надолго запомнил сей урок Святослава. И у великого князя многие годы не будет повода упрекнуть Свенельда в нерадивой службе. Он оставался наемником и помнил, за что государи платили ему деньги.

На другой день после бурного совета в гриднице княгиня Ольга отправилась в Вышгород. Павла накануне так и не узнала причины, по которой князь Святослав не при ехал на зов матери. Теперь она сама ехала к сыну. Семь верст от Киева до Вышгорода птица изок пролетает за два взмаха крыла. Но и кони у княгини не уступали в быстроте той сказочной птице. Однако Ольге эти семь верст все равно показались длинными. И волнение ее нарастало с каждой минутой, потому как она мчалась к сыну на исповедь. Сие слово, ранее незнакомое, пришло к Ольге от священника Григория. И видела она за этим словом не только признание в содеянном, но и убеждение в том, что сделанное ею есть осмысленный шаг на невозвратном пути. Как нельзя вернуться во вчерашний день, так и ей невозможно подняться на Священный холм и преклонить колени перед идолами. Они для нее уже чужие. Она уже на пути к новой вере, и только исход жизни мог прервать ее движение в христианское царство. И теперь молила она истинного Бога об одном — о том, чтобы Он вразумил ее сына не отторгнуть свою мать, не разрывать узы, связывающие их, понять ее и продолжать жить в согласии и мире, как подобает любящим друг друга матери и сыну.

Примчав в крепость, Ольга не зашла в палаты и послала отроков искать князя, сама же осталась в санях. Отроки нашли князя в самом дальнем конце города, у крепостной стены, где он со своими будущими воинами занимался стрельбой из лука. Ольгины воины не помешали ему в занятии, лишь уведомили княгиню. И она отправилась в санях к сыну.

Увидев сани матери, князь Святослав положил лук на снег и побежал к саням. Не по возрасту прозорливый и чуткий, Святослав понимал состояние матери, коя примчала к нему и вышла из саней взволнованная и бледная. Он же знал, что лучшего утешения не найдет, да и слов для этого много не надо, как подойти к матери с улыбкой и сказать ей коротко самое главное — о своем отношении к ней. Святослав так и сделал. Когда Ольга была уже близко, он подбежал к ней с улыбкой на лице, опустился на колени и, подняв улыбающееся лицо, сказал:

— Матушка, я все знаю. Иди, дерзай, а я люблю тебя!

Княгиня Ольга вздохнула, наконец, с таким облегчением и так ей стало хорошо, что она прослезилась. И опустилась рядом с сыном, на колени, и взяла его руки и прижала ладонями к своему лицу.

— Ты уже не отрок, великий князь, ты мудрый муж Как я рада, как благодарна тебе за то, что снял с моей груди тяжкий груз сомнений. — И прижала голову сына к себе. — Спасибо, родимый.

Потом они встали и медленно пошли к княжеским палатам. Ни Ольге, ни Святославу некуда было спешить. Им встречались горожане и низко кланялись, а они никого не видели, и княгиня Ольга рассказывала о поездке в Берестово. Он же спросил, озабоченный чем‑то другим:

— Матушка, а что в Киеве, спокойно ли?

— Наступил покой. Вчера же как в грозу бушевал с утра. Благо, что Богомила не было.

— Где же он?

— Был под надзором в Берестове. Ныне вернется. Потому, сын мой, прошу тебя побыть в Киеве со мной. Боюсь Богомила, страстью обуреваемого. Он же бунт может поднять.

— Богомил не смеет возвысить голос, — спокойно, но твердо сказал Святослав. — Но что вынесли старейшины? Разное слышал.

— Они благословили меня и дали волю.

— То так и должно быть. Ты заслужила сию волю, матушка. Но я еду с тобой, и никто не нарушит твоего покоя.

Княгиня и князь подошли к палатам. У входа их ждал воевода Асмуд.

— Ведомо мне, что Свенельд был в Вышгороде. Где он? — спросила Ольга Асмуда.

Но за него ответил Святослав:

— Я повелел ему быть в Белгороде, и вчера в ночь он уехал. Поведали мне, что там вновь тати шалят. Пусть укоротит их.

— Сие верно. Но почему Свенельд вчера на совет не явился? — обращаясь опять‑таки к Асмуду, спросила Ольга.

Старый воевода понял, чего добивается Ольга, и опустил голову, молчал. Вновь за него ответил Святослав:

— Матушка, ты ни кормильца, ни воеводу не вини. Моя воля на то была не ходить им в Киев.

И снова в груди у Ольги проплыла волна радости, и подумала княгиня, что Свенельд все‑таки дал промашку при встрече с ее сыном, о коей ее уведомила Павла. Потому‑то и был ему запрет являться в Киев. И она сказала:

— И во благо, что не пустил Свенельда и Асмуда.

Святослав и Ольга вошли в терем, поднялись в трапезную. Там их ждала боярыня Павла возле накрытого стола. Княгиня и юный князь вымыли руки и сели к столу ря дышком. И снова Ольга порадовалась: давно она так не сиживала, с Игоревых времен. Началась трапеза. Но Ольга мало прикасалась к пище, все больше смотрела на сына. И было ей сладостно от мысли, что на Руси встает мудрый и сильный великий князь. И она поняла, что теперь самое время сказать еще об одном очень важном своем желании.

— Я вот смотрю на тебя, сын мой, и думаю, что бы я тебе ни сказала, все ты понимаешь правильно. Открою тебе еще одно мое желание и прошу не осудить. Вот как сойдут снега, Днепр отбушует вешними водами, так пойду в Царьград. Как ты на сие смотришь?

— Не пытаю, матушка, зачем тебе нужно быть в Царь-граде, но коль есть такая жажда, иди без сомнений. Мы же проводим тебя через печенегов.

— Я буду спокойна в пути: держава остается в крепких руках.

Однако здравые мысли приглушили радужное состояние Ольги. Ее продолжал беспокоить воевода Свенельд. Святослав неспроста придержал его в Вышгороде, пока в Киеве шел совет. Что там говорить, Свенельд мог бы учинить смуту в городе, проскакал бы со своими воинами по улицам с криками о том, что княгиня предала веру отцов, и город вздыбился бы. Теперь он от Киева удален, и вроде бы нет причин беспокоиться. Ан нет, в Белгороде при нем пять тысяч воинов. Вдруг дерзнет на междоусобную брань? Тем паче, что нынче в Киев вернется Богомил. С ним разговор еще не завершен. Он вернется еще более обуреваемый страстью наказать ее, княгиню, за отступничество.

И едва трапеза завершилась, Ольга сказала:

— Сын любый, нам пора ехать. Много забот в Киеве. И вернусь я в город верхом на коне. Ты уж распорядись послать гонцов в Киев, собрать народ на площадях, да чтобы подали скакуна под седлом.

— Сможешь ли, матушка, в седле‑то? — спросил обеспокоенно сын.