– Расскажи, – предложила Вероника.

– Батюшка мой помер в конце рига. Мы с сестрой и матушкой в особнячке, от ее батюшки доставшемся, жили на ренту. Матушка из урожденно-благородных лоан, да только от семейных богатств уже при дедушке ничего не осталось. А тут оказалось, батюшка задолжал много. Он играл в радужные кристаллы. Дом забрали, матушка от нервов слегла, а сестрица еще маленькая, ей всего семь. Лоан Каэрро когда-то вместе с батюшкой учился в Академии капиталов, они иногда встречались. Я у него помощи попросила, он меня служанкой устроил. А тут такая оплошность.

– Понятно, – задумчиво прикусила щеку Ника. Девушку, почти ровесницу, было жалко до слез. – Значит, вся семья на тебе. А горничной платят больше или меньше, чем служанке?

– Больше, она же личная прислуга высокородных лоан, а не на побегушках во дворце, – вытирая покрасневшее лицо пригодившимся вторично влажным полотенцем, ответила служанка.

– Значит, ты согласна? Мне бы очень-очень хотелось, чтобы ты со мной осталась! – умильно улыбнулась Вероника и устремила на собеседницу просительный взгляд.

Не выдержав двойного давления – морального и соображений о выгоде финансовой, – служанка, а теперь уже горничная, кивнула.

– Тогда как тебя зовут?

– Ила. Илаиана, если полностью, – ответила девушка робко, до конца поверить в происходящее она не могла.

– Красивое имя, – оценила Ника.

– Только я не знаю, к вам…

– Тебе, – поправила Вероника и подмигнула Иле.

– К тебе приставят горничных по распоряжению лоана Каэрро, когда подыщут достойных. Я если только временно.

– Я уже нашла самую достойную! – упрямо воскликнула Ника, подпрыгнув от возбуждения на постели. – И так скажу любому, кто будет возражать! Где были все эти достойные, когда я в обморок грохнулась? То-то же! Не здесь! А ты была рядом и помогла! Решение окончательное и обжалованию не подлежит, ну если только ты сама уйти захочешь. Вот выиграешь миллион в лотерею, клад какой найдешь или влюбишься и замуж соберешься за богатого-пребогатого лоана! Кому надо сказать, что ты теперь моя горничная?

– Лоану Каэрро. Вы…

– Ты! – напомнила Ника.

– Ты можешь вызвать его сюда, или я передам записку.

Ила на миг задумалась, критически осмотрела бледную девушку, кутающуюся в одеяло, и резюмировала:

– Лучше записку. Тебе нездоровится, и лоан Каэрро будет стесняться.

– Сейчас и напишу! – воскликнула Вероника и заозиралась в поисках письменных принадлежностей.

– Так, девочки, вся писанина после завтрака! – категорично заявила спина Дарета из распахнувшейся двери.

Наемник пятился, вкатывая тележку, вновь в три яруса уставленную разнообразной снедью. Если вчера Нике казалось, что ужина много, то к завтраку иное определение, нежели колоссальный, не годилось категорически. Утешало лишь, что его следовало разделить на трех людей да двух животинок, и сразу становилось жаль убежавшего Ника. Он бы мог оказать посильную помощь в борьбе с горами съестного.

Кстати, Дарет вошел подозрительно вовремя. Настолько подозрительно, насколько мог сделать это человек, подслушивающий под дверью и ожидавший подходящего момента для вмешательства в откровенную беседу по душам. С одной стороны, становилось неловко, зато с другой – объяснять насчет горничной ничего не требовалось. Мужчина и так все понял. Пожалуй, Вероника даже почувствовала облегчение. Заодно Дарета вместе с Илой после завтрака можно будет послать к помощнику сенешаля Каэрро для придания записке от Ники и словам самой горничной дополнительного веса.

– После завтрака так после завтрака! – оптимистично согласилась Вероника, поудобнее устраиваясь в гнездышке из взбитых подушек на постели. Вставать прямо сейчас Ила, превратившаяся из милой подружки в грозную орлицу, категорически запретила, дескать, ей не хочется еще раз лоану из обморока вытаскивать, а этот самый обморок точно повторится, если лоана сию же секунду не начнет есть!

Ника начала, предварительно выторговав участие в завтраке всех присутствующих. Ну и что, что горничная и телохранитель, а не альсоры Альрахана, зато компания не менее интересная и приятная!

Голодные Дарет и Ила упрямиться не стали. У наемника вообще понятие субординации было расплывчатее пролитых в озеро чернил, а горничная с утра так нервничала, что позавтракать оказалась не в силах.

Два кресла были придвинуты поближе к кровати, и все трое да пара зверушек в придачу принялись завтракать прямо с трехъярусного стола-каталки, не переставляя блюда на маленький столик в спальне.

Устойчивой традиции совместных трапез во дворце Владычицы не существовало в силу несовпадения биоритмов членов правящей семьи. Гилиана подхватывалась с первыми лучиками солнца, Пепел вовсе мог не спать сутками, Глеану являлся совой, а Инзор аритмиком, четко блюдущим режим дня. Эта причина была объективной. Правда, существовала еще и субъективная: несколько напряженные отношения между индивидуумом, занимающим место фаворита Гилианы, и тремя сыновьями последней.

Сегодня на завтрак в столовой зале Владычицы собрались все ее дети, фаворит отсутствовал. Во-первых, так рано он подниматься не привык, во-вторых, попадаться на глаза разгневанной женщине, если именно ты стал причиной ее гнева, стремился бы лишь человек с суицидальными наклонностями. Про Гиржевара можно было сказать много чего, и даже много чего нелицеприятного, но самоубийцей он не являлся. Поэтому до завтрашнего бала попадаться на глаза Гилиане не собирался.

Просторная и светлая зала отличалась изысканной красотой. Белые ромбы паркета с золотистым узором, зеркальным отражением низа – золотистый потолок с белоснежной росписью. Хрустальный цветок незажженной люстры над столом, сверкающий от солнечных лучей. Светлое, почти белое дерево стола, стулья из такого же материала, обитые серебристой тканью с рисунком, повторяющим мотивы белого узора на потолке. Теплого тона стены, затянутые материалом с вытканными цветами, распускающимися в сеале.

Хрусталь бокалов, тонкий белоснежный с золотым кантом фарфор посуды, серебро столовых приборов, отделанных жемчугом, безукоризненно вписывались в общую атмосферу залы.

Гилиана с аппетитом исследовала содержимое разнотравного салата, а сыновья вполголоса переругивались. Точнее, Глеану слушал, а Пепел и Инзор порыкивали друг на друга.

– Мои люди пасли его с начала рига, собирали улики и готовились захлопнуть ловушку, а ты, Эльсор, завалил всю операцию! Зачем ты посадил Торжена под арест? – сердито выговаривал Инзор, рассыпая искры, как замкнувшая проводка. Он методично, с тихим ожесточением накалывал на двузубую вилку тонкие стручки ралоки, первого нежнейшего горошка, созревшего в парниках.

– Ника сказала слишком много, чтобы ее слова можно было оставить без внимания или замолчать. Если бы ты, брат, поведал нам пусть не о ходе расследования, но о своих подозрениях, я мог изменить ситуацию до того, как Видящая заговорила, – безразлично проронил Эльсор, разделывая полупрожаренный бифштекс.