– Не ворчи. – Папа развернул меня в обратную сторону. – Так что сказала мама Гезы?

– Я у нее не была. Геза принесла капли, и уже почти все в порядке.

– У Нильса раньше случался сенной насморк, и глаза тоже становились такими.

– Карстен, у меня глаза не больные, так что, пожалуйста, не надо. Мы уже можем приступить к работе? Завтра привезут мебель.

Калли сочувственно на меня посмотрел.

– Оставьте ее в покое, с такой отечностью чувствуешь себя не слишком хорошо.

– Ты же только что сказал, что я выгляжу как всегда. С чего это я вдруг стала отечной?

– Твоему папе виднее, он твое лицо наизусть знает.

– Вот видишь! – с глубоким удовлетворением кивнул Хайнц. – А у тебя сегодня глаза странные. Лучше капни еще раз, станет получше. Итак, я начинаю вешать лампы. Онно, перестань пялиться на мою дочь, ей все равно это не поможет. Давайте, парни, за работу.

Я покрывала лаком плинтуса в такт песне «Посмотри в мои глаза», которую распевали Марго Хильшер по радио, а папа – на стремянке. Когда он повернулся ко мне, чтобы прокричать радостное «Годится!», лестница под ним закачалась.

– Хайнц! Ты когда-нибудь сломаешь себе шею! – Марлен, чье появление в пивной никто не заметил, придержала лестницу. – Будь умницей и рискуй где-нибудь подальше от моего заведения.

– А то все повесят на Марлен.

Онно, искавший что-то в ящике с инструментами, поднял глаза.

– Но мы можем сказать, что он упал с велосипеда. Тогда все оплатит его страховка, и мы не пострадаем.

– Какие вы все бессердечные. – Папа осторожно спустился с лестницы. – В жизни есть место сочувствию, любви, человечности. Но вы этого не знаете, вам это отзовется когда-нибудь, вот попомните мои слова…

– Вообще-то, – прервала Марлен, – я держу лестницу, на которой ты стоишь, мой милый. Кстати, о человечности. Ты можешь сделать доброе дело?

Он мягко ей улыбнулся:

– Ну конечно, я помогу тебе. Ты о детях? Или тебе самой нужно крепкое мужское плечо?

– Ни то ни другое. Надо встретить Хуберта в порту, у него очень много вещей.

Мягкая улыбка сползла с лица отца, он снова полез на лестницу.

– Он может взять такси. У нас нет времени на увеселительные поездки.

– Папа!..

– Хайнц!..

– Но это так! – Папа схватился за электрический кабель. – А-а-а-а!

Лестница снова закачалась, на этот раз за нее схватились и Марлен, и Калли.

– Меня током ударило! Почему он подключен? Вы что, хотите меня угробить? – Отец сердито посмотрел на Марлен. – Вам это почти удалось.

Она выдержала его взгляд.

– Я к электричеству отношения не имею.

– Но это твоя пивная.

– Папа, хватит.

Мне показалось, что пришло время вмешаться.

– Я сама за ним съезжу. Как выглядит Хуберт?

Марлен повернулась к Калли.

– Ты его знаешь. Поезжайте в порт вместе. Хуберт наверняка обрадуется.

Калли кивнул и посмотрел на отца – взгляд неуверенный, а на лбу просто написано «не считай меня предателем». Это понял и неожиданно смягчившийся Хайнц.

– Глупо, если с Кристиной поедет Калли. Поеду я. Только вымою руки.

Карстен потянул отца назад.

– Я знаю Хуберта и могу ехать вместо Кристины.

– Чушь. Я сам это сделаю.

Он исчез, мы смотрели ему вслед, пока Марлен не спросила:

– И чем все это кончится?

Я пожала плечами:

– Понятия не имею. Но так лучше. У нас когда-то было два кота, а появился еще и третий. Ветеринар сказал, что всех нужно первым делом запереть в одной комнате, чтобы они смогли определить, кто из них главный. В машине должно получиться еще лучше.

– А как вышло у вас?

– Новичок проиграл. Когда мы их выпустили, у него было разодрано ухо.

Калли брезгливо скривил лицо:

– Это ужасно. А мы-то тут при чем?

Марлен спрятала улыбку, а я серьезно ответила:

– Ни при чем. Но Хуберту безопаснее сидеть в машине сзади.

Я вернулась к плинтусам, оставив сбитого с толку Калли наедине с его мыслями.

Я покрыла лаком последний метр плинтуса и посмотрела на часы. Папа с Калли уехали больше часа назад. Неужели мои кошачьи ассоциации накликали какую-то катастрофу? Я медленно выпрямилась и уперлась руками в поясницу. Это скрюченное положение не для женщин моего возраста, а уж тем более после бессонной ночи.

Онно взглянул на меня:

– А что там у нас с едой?

– Ты проголодался?

– Ну да, время обеда давно прошло. Надо ждать, пока вернутся Хайнц с Калли? – Он нерешительно остановился у стойки. – Этот ряд я закончил, а чтобы заняться другими, слишком голоден.

Карстен вытер пот носовым платком.

– А у меня начинает болеть голова, если я не поем. И еще я страшно хочу пить.

– Пойду проверю, вернулись ли они. Вы тоже приходите.

Место, где обычно парковала машину Марлен, пустовало. Зато рядом с задней дверью стоял мопед Гизберта. Сам он сидел за кухонным столом и разговаривал с хлопочущей по хозяйству Марлен.

– Потом он быстро оглянулся по сторонам и исчез в дверях «Георгсхёе». Думал, что стряхнул меня с хвоста, но нет. Если Гизберт фон Майер берется за дело, то выполняет его как надо. Так что пусть парень и не надеется… В любом случае…

– Пора поесть. – Онно не впечатлился речью Гизберта и сел. – Ну, что тут у нас?

– Брачный аферист охотится в «Георгсхёе»! – сорвалась фистула Гизберта.

– Я имел в виду – чем нас будут кормить?

– Фрикадельками. – Марлен поставила на стол бокалы.

Гизберт непонимающе посмотрел на нее и потянул Онно за руку.

– Ты слышишь? Брачный аферист!

– Да, да. – Онно оглянулся. – С картофельным салатом?

Марлен принесла миску.

– Ну конечно. Вот, пожалуйста. Можете начинать. Звонил Калли, Хуберт пригласил их с Хайнцем на обед в благодарность за то, что они его встретили.

Я сглотнула – надеюсь, это не отвлекающий маневр за разодранное ухо.

Гизберт набрал в легкие воздуха.

– Меня никто не слушает? Брачный аферист вернулся, я практически застал его на месте преступления, а вы тут говорите о фрикадельках!

– За чем ты его застал?

– Он вошел в отель, чтобы найти себе следующую жертву.