Гурин отсутствовал уже пятый день. Мара старалась не скучать, но ей это не удавалось даже с таким жестким графиком занятий, какой Эрнест Павлович установил для нее перед отъездом. Паузы были, и способ заполнять их Мара выбрала своеобразный — просиживала в библиотеке. Именно она стала любимым местом Мары в доме Гурина. По сравнению с поселковой библиотекой это было потрясающее место. Потрясающее красотой и масштабами. Переступая порог этой комнаты, она застывала у высоких стеллажей, заставленных толстыми и тонкими томами в разных обложках. Мара забывала обо всем. За дверью оставалась реальная жизнь, а здесь начиналась сказка. За каждой обложкой — история, заставлявшая сердце Мары выпрыгивать из груди. Романы, стихи… Они манили и зазывали на свои страницы, принося восторженной девушке ни с чем не сравнимые впечатления. Здесь, в этой просторной комнате, Мара была предоставлена самой себе. Гурин не указывал, какую книгу она должна прочесть в первую очередь, какую — следующей. Он не контролировал ее выбор, и, пользуясь этим, Мара проглатывала том за томом. Порой она читала две-три книги одновременно, находя время на проработку домашних заданий, задаваемых репетиторами.

Мара выбирала очередную книгу и погружалась в повествование. Многое из прочитанного часто казалось ей непонятным, но она была рада просто тому, что теперь имеет такой доступ к информации. Время от времени она устраивала себе экскурсию по книжным шкафам. Что-то ей нравилось, что-то оставляло равнодушной, некоторые тома она возвращала на полку, едва дойдя до десятой страницы. Такие имена, как Дидро, Гете, она отметала сразу, считая, что это не по ее уму. Однако, рискнув раскрыть «Монахиню» Дидро, она поняла, что ошибалась. Повествование захватило ее. Мара зачиталась, не слезая с высокой стремянки. Отсутствие Гурина не вызывало желания читать что-то легкое, развлекательное. Так что Дидро оказался для Мары нужным лекарством. Не спеша она перелистывала страницу за страницей, удивляясь тому, что только теперь смогла по достоинству оценить гениальность автора.

Единственным человеком, который насмешливо воспринимал происходящее, была Светлана Сергеевна. Она ничего не говорила. Достаточно было того, какой взгляд она бросала на Мару, снова застав ее в библиотеке. В тот день Мара сидела с книгой на стремянке, не пожелав спускаться вниз. Книга захватила ее, и было так приятно забыть о реальности, полностью отдавшись сюжетным перипетиям. Мара уже давно путешествовала в другом веке, как дверь библиотеки открылась и вошла Светлана Сергеевна. Вид у нее был довольный, ее словно распирало от желания что-то сообщить или сделать. Мара сразу почувствовала ее настроение и приготовилась выслушать что-то нелицеприятное в свой адрес. Конец дня не предвещал ничего хорошего, судя по воинственному виду домработницы. Подойдя поближе, Светлана Сергеевна скептически поджала губы и произнесла сквозь зубы:

— Не прошло и двух месяцев, как мы доросли до уровня Дидро.

— За что вы так не любите меня? — закрывая книгу, спросила Мара. Она почувствовала знакомое щемящее чувство обиды, когда так трудно найти слова, чтобы защитить себя.

— А за что мне вас любить?

— Пусть я не совсем точно выразилась. Скажу по-другому: я не давала повода относиться к себе с такой издевкой.

— Вы другого не заслуживаете. — Светлана Сергеевна едва сдерживалась. Ее глаза метали испепеляющие молнии негодования. Сделав широкий жест, она выпалила: — Как вы смеете беззастенчиво пользоваться всем этим?! Как вам не стыдно! Ведете себя так, словно все здесь уже принадлежит вам! Не выйдет! Надеюсь, с приездом Эрнеста Павловича все изменится. Он вернется, увидит сына, и все встанет на свои места.

— Сына? — Мара поспешно поставила книгу на полку, спустилась по стремянке.

— Что? Уже неуютно? — неприятно заулыбалась Светлана Сергеевна. Упираясь руками в бока, она с вызовом смотрела на Мару.

— Геннадий приехал?

— О-о! Вы даже запомнили его имя. Это немного возвышает вас в моих глазах.

— К черту ваши глаза!

— Приехал, милочка, слава богу, приехал! И теперь кое-кому нужно убираться как можно скорее!

— Прочь с дороги! — Мара не желала больше продолжать этот глупый разговор. Она промчалась мимо домработницы, резко, до боли в плече, задев ее.

— Пакуйте вещички! Гурин не до такой степени глуп, чтобы променять на вас единственного сына. Теперь вы не нужны ему! Он сделает все, чтобы вернуть сына. Вы здесь лишняя, лишняя, содержанка!

Хотя последние слова Светлана Сергеевна прокричала вслед Маре, когда дверь за той уже закрылась, не услышать их было невозможно. Зажав рот рукой, Мара пыталась справиться с подступающей истерикой. Сделать это было нелегко. Пробегая по длинному коридору, Мара мечтала только об одном — поскорее добраться до своей комнаты и никого не встретить. Никого, конечно, означало Геннадия. Воображение рисовало Маре убийственные картины презрения и грубости, которыми, как ушатом ледяной воды, окатит ее наследник. Конечно, он не может испытывать к ней добрых чувств. Он тоже решит, что она отнимает то, что по праву принадлежит только ему.

Закрыв за собой дверь комнаты, Мара перевела дыхание. В какой-то степени она почувствовала себя в безопасности. Нужно было успокоиться, привести в порядок мысли и что-то предпринять. Мара беспомощно посмотрела на календарь: двадцатое мая. Где же Гурин? Без него ей не разобраться, но с другой стороны, не станет же она безвылазно сидеть в комнате, ожидая возвращения хозяина. Это смешно. Мара бросила взгляд в сторону шкафа, в котором было столько ее вещей. Практически все ей купил Гурин. И, стоя посреди комнаты, Мара вдруг начала лихорадочно прикидывать в уме, что нужно обязательно забрать, без чего ей уже не обойтись. Два вечерних платья она, конечно, оставит, еще — туфли на высоченной шпильке, те, что Эрнест Павлович подарил ей без всякого повода совсем недавно. А, собственно говоря, только его первый подарок и был связан с поводом — тогда был день ее рождения. Все остальное — его желание. Она ведь ни о чем никогда его не просила, но видела, как ему приятно, когда она радовалась, принимая очередную обнову. Мара открыла шкаф и тут же закрыла его. Что она делает? О чем думает? Почему это с ней в последнее время происходит такое: в критический момент она всегда на грани ошибки. Вот и сейчас, зачем эти мысли? Доказать Светлане Сергеевне, как та ошибалась на ее счет? Пожалуй, она получит удовольствие, узнав, что Мара трусливо сбежала. Она решит, что была права: хищница улизнула, узнав о приезде сына. Появилась, дескать, сила, против которой она не стала вести бесполезную борьбу. Мара нахмурилась. Нет, она не сделает этой крашеной домоправительнице такой щедрый подарок. В конце концов, она обязана дождаться Гурина, а там видно будет. Мара решила, что если ее пребывание в этом доме будет мешать налаживанию отношений между отцом и сыном, она тотчас уедет. Уйдет, если Эрнест Павлович этого захочет. А пока нужно сделать все так, чтобы Светлана Сергеевна не чувствовала себя победительницей.

Мара взглянула на часы: до ужина оставалось двадцать минут. Здесь все происходило по четкому расписанию, которое не изменялось и в отсутствие хозяина. Напротив, Светлана Сергеевна старалась соблюдать его еще строже. Сегодняшний праздничный ужин, состоящий исключительно из блюд, любимых Геннадием, она накрыла на двоих, будучи уверенной в том, что эта выскочка не выйдет из своей комнаты, не посмеет. Гена будет наслаждаться ее кулинарными шедеврами в одиночестве, под щедрым соусом из ее рассказов о происходящем в доме.