Гарет, направляясь в Гайд-парк, прошел Эпсли-Хаус, резиденцию герцога Веллингтона, и осмотрел гигантскую черную статую у входа в парк – то был Ахилл со щитом, глядевший в небо, после победы над Гектором. Гарет не помнил этого монумента и, присмотревшись, понял почему. Монумент был посвящен Веллингтону и его собратьям по оружию, а сделан был из расплавленного металла от пушек, участвовавших в битве при Ватерлоо.

Что-то шевельнулось в душе Гарета, нечто вроде гордости за свою страну и за свой полк, который так храбро сражался против Наполеона.

Постояв перед памятником, Гарет наконец вошел в Гайд-парк, и на него тотчас же нахлынули воспоминания об их ежедневных прогулках с Софи до его отъезда в Бельгию. Тогда он запретил ей ехать вместе с ним, хотя многие офицерские жены отправлялись с мужьями в Европу. Но Гарет велел жене оставаться дома, в безопасности. Ведь Софи вполне была способна ринуться в гущу сражения, если бы узнала, что муж попал в беду, так что он предпочел не рисковать.

Она согласилась остаться, и он даже сейчас был этому рад. Но согласится ли она столь же покорно выполнять его требования и сейчас?

Нет, ни за что. Его жена изменилась, повзрослела, стала более независимой… и непокорной.

Софи рассказывала, что, после того как он пропал без вести, Тристан просил ее остаться в Англии, а сам решил ехать на континент, чтобы искать его, Гарета. Она вроде бы согласилась, но, оправившись после родов, присоединилась к Тристану. Невероятно, но они так и не нашли его, хотя он все это время находился прямо у них под носом. И все выглядело так, будто кто-то намеренно его прятал.

Гарет шагал по дорожке вдоль Серпентайна, опираясь на трость как истинный джентльмен, хотя все еще был не в своей тарелке. Если люди и узнавали его, то старались не приближаться, вероятно, опасаясь, что он откусит им головы. Ведь он настоящее чудовище!

Сейчас в парке было многолюдно, так как день выдался прекрасный. Похоже, здесь готовилось какое-то празднество, потому что причалы, расставленные с определенными интервалами, были украшены флагами, а на воде покачивались лодки.

Не увидев детей, Гарет углубился в парк. Дорожка оказалась извилистой, и за следующим поворотом она превратилась в узкую тропинку, ведущую в небольшую рощицу. Стоявшие неподалеку женщины – вульгарно одетые, в оранжевом и пунцовом, в платьях с огромными вырезами, из которых едва не вываливались груди, – улыбались ему.

Но Гарет отнюдь не был наивен, он прекрасно помнил, что женщины подобного рода любили в поисках клиентов прогуливаться по уединенным дорожкам Гайд-парка.

Чуть покраснев, герцог коротко поклонился и проговорил:

– Добрый день, леди. Я всего лишь проходил мимо, так что прошу меня простить.

Гарет уже повернулся, чтобы уйти, но одна из женщин схватила его за руку. Он с презрением глянул на нее, надеясь отпугнуть своим аристократизмом. Но увы, в этом ему было далеко до Тристана.

– Что с вами, джент? Вы ведь еще не видели, что мы можем предложить, – сказала «леди».

– Я не интересуюсь тем, что вы можете предложить. – Гарет вздохнул. – Просто зашел не туда.

Дама, поменьше ростом, но потолще, жеманно захихикала, прикрывая рот рукой.

– Какой красавчик! – воскликнула она. И тут же сочувственно добавила: – Только где же вы получили такой жуткий шрам?..

Гарет резко вскинул голову. Какой бархатный голос!.. Голос, напомнивший о Жоэль… О, эти вкрадчивые слова, которые она шептала ему на ухо. Слова, которые он впитывал, как теплый мед.

Шлюха провела ладонью по ширинке его брюк.

– О, какой большой джент! – кокетливо пропела она, хлопая глазами.

Гарет резко ударил шлюху по руке.

– Оставь меня в покое, черт побери! – прорычал он.

Женщины тут же разбежались, как испуганные кролики. А Гарет, сняв шляпу, со вздохом взъерошил волосы. Трудно было в чем-то винить этих несчастных потаскушек… а ведь он их до смерти напугал, хотя не стоило этого делать. Проклятие, он просто сорвал на них зло! Господи, как же он презирал себя за влечение к другой женщине, хотя теперь они с Софи наконец-то счастливы, вернее – снова шли по дороге к счастью, но еще не достигли цели. Она улыбалась и ласкала его, стараясь скрыть свою грусть, но все же в ее глазах часто появлялось какое-то мечтательное выражение, и он знал, что в такие моменты она думала о Тристане.

Но если так, то почему же он не может мечтать о другой женщине? Ведь его жена думала о другом мужчине, не так ли? Хотя нет, Тристана не сравнишь с Жоэль. Да, эта женщина была для него источником утешения, но все же она не играла такую важную роль в его жизни, как Тристан в жизни Софи.

Однако вопрос оставался без ответа, и это безмерно тревожило Гарета. Действительно, почему при мысли о Жоэль его плоть твердела, хотя он женат на Софи? Когда они были моложе, такого никогда не случалось. Тогда Софи была единственной женщиной, способной его возбудить.

Гарет взглянул на небо, жалея, что не захватил с собой часы. Наверное, близилось время обеда.

Отбросив все мысли о других женщинах, герцог расслабился в предвкушении тихого обеда в кругу семьи… и вместе с Фиском – ведь тот скоро станет их родственником.

Миссис Фиск повела Тристана в заброшенное помещение для слуг. Здесь было пыльно, царил беспорядок, но зато женщина сообщила, что в доме лорда Дебюсси только четверо слуг, так что им никто не помешает. Указав на ряд стульев вдоль стены, она сказала:

– Пожалуйста, сэр, садитесь.

Тристан сел поближе к окну, не обращая внимания на поднявшееся облако пыли. Миссис Фиск чинно уселась на краешек стула напротив гостя и вопросительно на него уставилась. Тот улыбнулся и сказал:

– Спасибо, что согласились поговорить, миссис Фиск. Я Тристан Джеймс, виконт Уэстклиф.

Женщина поджала губы.

– А мое имя вы знаете, сэр.

– Совершенно верно, мэм. Вы очень похожи на своего сына.

Миссис Фиск долго молчала. Наконец проговорила:

– Я ничуть не похожа на Реджинальда.

– Реджинальд? Нет, мэм, я говорю об Уильяме.

Она на миг превратилась в каменную статую. Затем тихо сказала:

– Уильям скончался, милорд.

– Вовсе нет, – возразил Тристан. – Его брат-близнец Уоррен погиб при Ватерлоо, но Уильям жив.

Миссис Фиск молчала, и Тристан спросил:

– Вас это удивляет, мэм?

Женщина вздохнула и пробормотала:

– Не надо об этом, сэр, умоляю. Я только сейчас смирилась со смертью сыновей. Зачем вы об этом говорите?

«Ладно, придется зайти с другой стороны», – решил Тристан.

– А когда вы услышали о кончине Уильяма?

Женщина опять промолчала.