* * *

А вот насчет Венчика Глеб успокоился зря. Парень всё-таки учудил: ночью прокрался на причал и угнал катер. Точнее – пытался угнать, даже мотор завести не успел, а скорее всего, даже и не знал, как это делается. Его схватили патрульные, привели к своему начальнику Заумяну, а тот сразу отправил нарушителя в каземат. Главным преступлением посчитали даже не попытку угона катера – что само по себе тянуло на приличное наказание, – а то, что Вениамин Карпухин самовольно покинул службу (пусть и не в момент непосредственно дежурства), что не без оснований считалось дезертирством. За это уже могли и казнить.

Глеб встретился с нарушителем в каземате.

– Что ты натворил, идиот?! Ты же обещал не делать глупостей!

– Спасать любимую – это не глупость, – процедил из-за решетки Венчик.

– Смотря как спасать! Так, как собрался сделать это ты – в темноте, с катера, которым ты даже не умеешь управлять – это не просто глупость, это идиотизм высшей пробы! С таким же успехом, только ничего не нарушая, ты мог бы ее у себя в туннелях искать.

– Я надеялся, что мотор завести легко, что я разберусь… А ночью бы я искать не стал, только уехал бы, чтобы с утра найти Марусю. А уже вместе с ней…

– Ты дважды идиот, трижды, ты полный придурок! – заорал мутант. – Насчет Маруси мы же всё с тобой обговорили!..

В камере вспыхнула лавка. Надзиратели успели ее потушить прежде, чем пострадал заключенный. Но Глеб понимал: Венчику чертовски повезло, что загорелась только лавка. Поэтому он поспешил уйти, пока злость на юного глупца не довершила начатого.

Глеб вместе с Сашей ходили к Святой просить за Венчика, но та лишь пожала плечами:

– А я тут при чем? Он преступил закон, причем дважды. Не по неосторожности, не случайно, а по злому умыслу. Если я прикажу отпустить его, а других за подобное продолжат наказывать – что это будет? Вы же оба – отчаянные сторонники справедливости. Почему же сейчас просите эту справедливость нарушить?

– Пусть его хотя бы не казнят! – взмолилась Саша.

– Пусть зачтут его прежние заслуги, – подхватил мутант. – Ведь ты же его сама награждала, помнишь?

– Я всё помню, – сухо отрезала Святая. Помолчав, бросила: – Хорошо, на казнь я согласия не дам. Но свободы ему не видать долго.

Зима в этот раз будто и не думала начинаться. До середины ноября даже заморозков не случилось. Потом подморозило, заледенели лужи, подернуло бахромой инея траву, ветки кустов и деревьев. Но снега всё не было, да и мороза постоянного – чтобы взялась как следует река – тоже. И лишь в начале декабря выпал первый снег, да и тот через два дня растаял.

На душе у Авдея было неспокойно. «Ишь, – думал он, – даже зима не хочет нам помогать. Так может, не дело Кардан удумал? Или, может, пущай сам в тот Устюг идет, а нам лучше остаться?.. Да тока поздно ужо трепыхаться. Говорено ж Карданом ишшо тады было: всё, коль согласились, теперя я – ваш командир, и кто против пойдет – тот огребет по полной. Так шта… Хошь – не хошь, а идти с ним придется. Ну, а зима всё одно настанет, никуды не денется».

Настоящая зима наступила лишь за десять дней до нового года – и река встала, и выпавший снег больше не таял. Авдей стал ждать посыльного из Лузы. Встанет у изгороди – и смотрит на дорогу, пока не замерзнет. Погреется в избе – и опять смотреть-поджидать. Всё равно ничего больше не делается, да и что делать, когда через день-другой воевать идти, а назад всё равно не вернуться. Победят – значит, в Устюге жить станут, ну, а коли убьют… Нет, смерти Авдей не боялся – она и так постоянно рядом вертелась, привык. Но вот жалко будет умирать, когда какая-то надежда на лучшую жизнь появилась. Да и деревенские ему поверили – он ведь теперь у них за главного…

Эх, он за главного, а гонца всё же проглядел. Только сунулся в избу погреться, как скрипнула дверь, и в проем сунулась рябая мордаха Степаниды:

– Идем, идем! Резину жечь велено!

– Кем велено? – скривился от досады Авдей.

– Знамо кем – Карданом. Чичас тока мужичина от ево пробегал. С ружжом, на лыжах.

Авдей вышел во двор. От дороги через деревню в сторону леса тянулся двойной след от лыж – широкий и ровный. Первое говорило о том, что лыжи, скорее всего, были настоящие, охотничьи – если и не покупные, со старых времен, то сделаны умелыми руками. По второму же признаку можно было судить, что прошел тут такой человек, который на лыжах стоит далеко не первый раз – вероятнее всего, как раз охотник. А теперь вот – посыльный. В Матвеевской задерживаться не стал, побежал дальше, в Усов Починок.

Авдей пошел за деревню и зажег сложенные вокруг двух сосен покрышки. Огонь занимался долго, но когда разгорелся – зачадил так, что и в самой Лузе наверняка было видно.

Стал подтягиваться народ. Когда большинство собралось, Авдей сказал:

– Идите, готовьтесь помаленьку. Может, завтра, может, через день выступаем. Люди из соседних деревень приходить начнут – селите в свои избы. И ничо не жалейте – скоро всё у нас общим станет.

* * *

Кардан и вовсе измаялся в ожидании этой проклятой зимы. Для военного похода было уже давно всё приготовлено, а вот – приходилось ждать. И каждый такой день, проведенный впустую, действовал на нервы, раздражал и, что хуже всего, порождал сомнения. Хозяин города монстров начинал порой думать, подобно деревенскому мутанту Авдею: «Может, сама природа дает мне знак, что я не дело затеял?» Но это были всего лишь мимолетные мысли, навеянные тоской ожидания. Даже если бы Кардан действительно вдруг передумал и решил отменить операцию, у него бы ничего не вышло. Его «монстры» были уже настроены на войну, видели себя празднующими победу в сказочных хоромах неведомого и манящего Великого Устюга. Так что они пошли бы туда всё равно, даже без своего хозяина. Точнее, с хозяином, но с другим – свято место пусто не бывает. Ведь его самого тут же скинули бы, а скорее всего, просто прикончили бы, заикнись он о том, что поход отменяется, и никакого Устюга не будет.

Но зима всё-таки пришла, пусть и позднее обычного. Кардан собрал командиров подразделений в резиденции – так выглядело более официально, да и жили многие из них там же. Из «своих» привел Стащука и Калачева – к первому, особенно в последнее время, настолько привык, что без него ощущал почти физическую нехватку чего-то важного, едва ли не руки; наличие же второго всем было понятно без объяснений.

– Я отправил посыльного, – достав и положив перед собой блокнот, начал Кардан без предисловий. – Завтра он будет в Усовом Починке. Жители местных деревень тоже должны подтянуться к Матвеевской. Так что и нам, я считаю, следует выходить завтра, тянуть незачем. А сегодня хочу пустить вперед «топтунов».

– Кто такие? – спросил Олег Зыплин по прозвищу Деловой, который и впрямь частенько задавал вопросы, а то и наоборот, предлагал некоторые решения, что называется, по делу. – Раньше ты о них не говорил.