– Позвони мне после того, как поговоришь с ней.

– Позвоню, – обещаю я, высвободившись из его объятий. Кай кладет руки мне на плечи.

– Я серьезно. Ты не один. Фэй и я поддержим тебя, что бы ни случилось.

– Я ценю это. Очень.

– Мы прыгнем в самолет, как только понадобимся. Только скажи.

– Спасибо, чувак. Пообещай ничего не говорить остальным. Пока. Пока я не буду уверен.

– Конечно, не скажу. Мы сами разберемся.

В самолете на обратном пути я чувствую себя чуть менее одиноким, чем по дороге сюда.

Лана

Наступил вечер воскресенья, и я решила пропустить занятия в понедельник, чтобы подольше побыть с Хьюсоном. К счастью, это оказался не менингит, а просто очень тяжелая простуда. Но мне никогда теперь не забыть тот леденящий ужас, который охватил меня, когда мы ехали в больницу, а рядом мой сын пылал и плакал изо всех своих сил. Если бы что-то с ним случилось, я бы сошла с ума.

В больнице его продержали всего несколько часов, чтобы сделать анализы, но я обезумела от беспокойства. И по-настоящему разрыдалась, когда мне сказали, что с ним все будет в порядке. Из-за затопившего меня облегчения я не чувствовала под собой ног. В больнице ему сделали внутривенную инъекцию антибиотика и отправили нас домой, наказав давать больше жидкости и сбивать температуру жаропонижающим. Я перетащила свою кровать в его комнату и ни на минуту от него не отходила.

Я должна была оставаться с ним рядом, и чувство вины терзало меня. Вместо этого я развлекалась, пока мой малыш болел. Мало того, если бы с ним случилось что-то серьезное, его отец так бы и не узнал о его существовании. Так больше продолжаться не может. Утром я сказала маме, что расскажу Кэлу правду. Она была в ярости из-за того, что я скрыла от нее факт нахождения Кэла в университете, и у нас произошел грандиозный скандал. Теперь она со мной не разговаривает.

Хьюсон крепко спит, я поцеловала его в лоб и выхожу на веранду, прилегающую к его комнате. Сажусь на диванчик и вглядываюсь в ночную темноту. В очередной раз проверяю телефон. Утром я написала Кэлу, сообщив, что все в порядке, но от него за весь день не было ни слова. Наверное, он разозлился, что я сбежала от него вот так. Написала еще одно короткое сообщение о том, что не вернусь до вечера понедельника. Не хочется, чтобы он бесполезно тратил свое время в ожидании у общежития.

Я сбрасываю обувь и подбираю под себя ноги, укрывшись пледом. По ночам становится заметно холоднее. Я откидываюсь на спинку и звоню папе. Он отвечает через три гудка.

– Привет, милая. Рад слышать тебя.

– Взаимно, пап. – И это действительно так. Его сильный, спокойный, уверенный голос всегда действовал на меня успокаивающе. Я не могу вспомнить ни единого случая, когда он бы повышал голос на меня или на маму. Он напоминает мне кроткого великана.

Высокий, сильный, готовый защитить, с сердцем плюшевого медведя.

Моя мама сделала хороший выбор.

– Что случилось?

– С чего ты взял, что случилось?

– Я могу узнать что угодно по твоей интонации, Лана. Я всегда знаю, когда тебя что-то беспокоит. С Хьюсоном все в порядке, твоя мама сказала, что это не менингит.

Я выпрямляюсь.

– Ты разговаривал с мамой?

Он глубоко вздыхает.

– Милая, мы с твоей мамой все еще очень близки. Мы разговариваем ежедневно.

Я высвобождаю ноги и опускаю их на деревянный пол.

– Что-что?

Моя бабушка согласилась дать нам кров на нескольких условиях. Одним из них был развод моих родителей. Казалось, с годами отец любил маму все сильнее. И я мучилась раскаянием и чувством вины, потому что считала себя косвенно виноватой в их разводе. Оказалось, эти чувства были неуместны.

– Не злись, милая. Мы не сказали тебе, потому что не хотели, чтобы тебе пришлось врать бабушке и дедушке. Тебе ни к чему дополнительные сложности.

– Позволь уточнить. Вы с мамой не расстались?

– Нет. Ради тебя мы сделали то, что должны были. Так о тебе и о Хьюсоне позаботятся должным образом. А ты сможешь планировать свое будущее.

У меня нет слов. Мои родители не перестают удивлять меня. Пару месяцев назад я бы сказала, что не понимаю, как они могут ставить мои нужды выше своих, особенно после того, как я так их разочаровала. Однако я теперь сама стала матерью и понимаю их. Не нашлось ничего такого, чем я не смогла бы пожертвовать ради Хьюсона.

– Не знаю, что сказать.

– Тебе ничего не нужно говорить, милая. Мне не нравится, что мы разделены с твоей мамой и с тобой. Но это временно. До тех пор, пока ты не выпустишься и не найдешь работу. Потом мы снова сможем быть вместе.

– Я чувствовала себя такой виноватой, – признаюсь я. – Я думала, что разрушила ваш брак.

– Мне жаль, Лана. Возможно, мы приняли неверное решение, не рассказав тебе. Мне не приходило в голову, что ты можешь так думать.

– Я люблю тебя, папа. И очень скучаю.

– Я тоже, милая.

Теперь я отвратительно себя чувствую из-за ссоры с мамой.

– Пап? Можно спросить кое-что?

– Можешь спрашивать о чем угодно, тыковка.

Я рассказала ему, что Кэл появился в Университете Флориды, надеясь найти меня, и о том, как я боролась с собой, стараясь сохранить тайну. Папа не произносит ни слова. Просто слушает, пока я объясняю.

– Я хочу рассказать ему, пап. Он имеет право знать, что у него есть сын. Я поступила неправильно, ничего не сказав ему.

– Нет, Лана. Мы поступили неправильно. Ты всегда хотела сказать ему, и нам следовало уважать твое желание, но мы слишком переживали.

– О том, что его мать может забрать ребенка. Я знаю.

– Не об этом. По крайней мере, я переживал не из-за этого. В этом пункте мы с твоей мамой не сошлись. Александра Кеннеди может быть какой угодно, но она никогда бы не стала разлучать сына с матерью. Ты этого не помнишь, потому что была слишком мала, но эта женщина многим пожертвовала, чтобы построить собственную бизнес-империю в мире моды и обеспечить своей семье безбедное существование. Я помню, как она плакала каждое воскресенье, отправляясь в командировку. Необходимость оставлять своих мальчиков разбивала ей сердце. Вот почему я уверен, что она не поступила бы так с тобой.

Я молчу, обдумывая сказанное им.

– Тогда почему, папа? Почему вы держали меня в ежовых рукавицах и запрещали рассказывать ему?

– Я могу говорить только за себя. Тебе нужно задать этот вопрос своей матери, но я пытался защитить тебя. От него. Ты думаешь, я не замечал, как сильно моя малютка-дочь влюблена в этого мальчика? Я годами наблюдал со стороны, как ты тосковала по нему. Наблюдал, как он пытается побороть свои чувства и как причиняет тебе боль. Я не вынесу снова видеть такое. Боюсь, что Кэлвин недостаточно взрослый, чтобы справиться, Лана, и боюсь, что тебе снова будет больно. Я хотел оградить тебя от этого.