Швырнув Долли в одно из кресел, герцог навис над ней. Он с бешенством подумал, что если сейчас со всей силы ударить наглую девчонку в лоб, то либо ее куриные мозги станут на место, либо она навсегда освободит общество от забот о себе, но взяв себя в руки, все-таки начал разговор:

— Чего вы добиваетесь, международного скандала? Или хотите, чтобы Ярмут вызвал вашего брата на дуэль, а это самое малое, что он может сейчас сделать — свидетелей ваших обвинений не много, но они есть. Так что завтра граф и ваш брат будут стреляться, визит императора Александра в Англию будет провален, а ваша семья отправится в изгнание. Это уже будет похлеще, чем гуляние полуголой с царскими украшениями на шее в чужом саду!

— Вы сами виноваты, зачем говорили про Катю, — прошептала Долли, которая чувствовала себя так, как будто через несколько мгновений умрет.

— Здесь вы правы, — спокойно согласился герцог, — придется и мне за это расхлебывать ту кашу, что вы заварили. У нас есть единственный выход, чтобы спасти положение: представить всё это как ссору влюбленных. Сейчас мы оба подойдем к вашему брату, и я попрошу у него вашей руки — я думаю, что принц-регент попросит императора Александра отдать замуж за англичанина его подданную. И на этом скандал будет исчерпан. Я не буду предъявлять на вас супружеских прав, а через год мы разведемся на том основании, что у нас нет детей, я верну вам ваше приданое, и мы забудем друг о друге. Другого выхода спасти положение я не вижу.

Долли сидела совершенно раздавленная. Она, не сдержав свой поганый язык, погубила их всех… Девушка хорошо помнила опалу, в которую уже один раз попадал Алекс: больше четырех лет просидел он в своих поместьях, в свете его никто не принимал, и исправить ситуацию брат смог, только женившись по приказу императора на наследнице рода Бельских. И теперь несчастье с семьей повторится снова, только теперь пострадают и ее сестры.

— Лучше бы он меня тогда убил, — тихо сказала она по-русски, вспомнив Островского.

— Ну, что решили? — требовательно прозвучал холодный голос над ее ухом.

— Да, я согласна, — подтвердила Долли и подняла на герцога огромные зеленые глаза, в которых явственно метался ужас, — только на один год.

— Договорились, — жестко сказал Гленорг, потом поднял девушку со стула, но она не стояла на ногах, а болталась в его руках как тряпичная кукла.

Не зная, как расшевелить ее и вернуть краски на смертельно бледное лицо, Чарльз ничего не смог придумать, кроме поцелуя.

— Благодарю за оказанную мне честь, княжна, — вежливо проговорил герцог и, наклонившись, прижался к нежным, чуть припухшим губам.

Девушка не сопротивлялась и не отвечала, но она робко приоткрыла губы, и этот доверчивый жест вдруг разжег в герцоге такую страсть, что он, не владея собой, прижал податливое тело к себе, жадно ощущая упругую полноту груди, тонкую девичью талию и красивый изгиб спины. Поцелуй всё длился, захватывая его душу в плен, а когда губы девушки дрогнули, и она ответила ему, Чарльзу показалось, что их души соприкоснулись.

Герцог тихо отстранил девушку и внимательно всмотрелся в ее лицо. Она смотрела на него широко открытыми изумленными глазами, но краски вернулись на ее щеки, а нежный рот стал ярким.

— Всё, идем, — скомандовал он, — вы можете молчать, только кивните, когда вас спросят, согласны ли вы стать одиннадцатой герцогиней Гленорг.

Взяв девушку за руку, он вывел ее из-за занавесей и направился в зал. По тому числу праздно прогуливающихся гостей, собравшихся вокруг ниши, где они разговаривали, было ясно, что скандал набирает обороты. Теперь он уже не имел права не жениться на княжне, ведь он оставался с ней наедине, чему имелось множество свидетелей, но девушка, похоже, не понимала даже этого.

Им навстречу уже спешил брат его невесты, а его жена и графиня Ливен тревожно смотрели в лица приближающейся пары.

— Спасибо, что проводили мою сестру, — сухо процедил князь Алексей, протянув девушке руку.

— Прошу вас, ваша светлость, уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени, — твердо сказал герцог, не выпуская руки Долли.

— Слушаю вас, — нахмурился Черкасский, внимательно глядя на обоих.

— Я прошу у вас руки вашей прекрасной сестры, я — герцог Гленорг, ваш сосед по Аппер-Брук-стрит, справки о моей родословной, моих титулах и моем богатстве вы можете навести у принца-регента. Я восхищен княжной и готов отказаться от приданого, только чтобы получить ее руку, и уверяю вас, что со мной она никогда не будет ни в чем нуждаться.

— Долли, — побледневший брат повернулся к девушке и спросил, — ты хочешь выйти замуж за герцога Гленорга?

— Да, — княжна сама еле расслышала свой голос, и поэтому кивнула головой, подтверждая свой ответ.

Алексей обернулся и увидел, что вокруг них уже собралась толпа гостей, вышедших из-за дверей столовой, и что самое ужасное, к ним направлялись все три монарха. Взглянув в глаза англичанина, так внезапно свалившегося на его голову, он уловил в них поддержку и понимание.

— Примите предложение, прошу вас, — тихо, так, чтобы слышал только Черкасский, сказал герцог, — все вопросы мы решим потом, с глазу на глаз.

Толпа, собравшаяся вокруг них, расступилась, пропуская императора Александра, за ним подошел принц-регент, прусский король наблюдал за ситуацией издали.

— Алексей, — позвал император, вопросительно глядя на своего адъютанта.

— Ваше императорское величество, герцог Гленорг сделал предложение моей сестре.

— Самый стремительный дебют в свете на моей памяти, — хмыкнул император, — и что ты ответил?

— Прошу прощения, ваше императорское величество, — обратился Чарльз к Александру Павловичу, — я увидел княжну в день ее прибытия в Лондон и был сражен красотой и очарованием этой девушки. Я — сосед князя, наши дома на Аппер-Брук-стрит стоят рядом, и, глядя на соседку, гуляющую в саду, я понял, что покорен и что должен как можно скорее сделать предложение, пока другие молодые люди меня не опередили, а это было бы естественно при такой красоте княжны.

— Да, наши русские девушки — очень красивы, — согласился оттаявший Александр Павлович.

— Прошу у вас, кузен, руку вашей подданной для моего друга герцога Гленорга, — вступил в разговор принц-регент.

— Ответ должен дать брат девушки, я только могу присоединиться к вашей просьбе, — объяснил император и посмотрел на князя Алексея.

— Как опекун моей сестры, я принимаю предложение герцога Гленорга, — громко, чтобы слышали все гости, уже стоявшие сплошной стеной, окружая монархов, объявил светлейший князь Черкасский.

— Поздравляю! — радостно воскликнул император, к нему присоединился принц-регент.

Мужчины жали руки герцогу Гленоргу и князю Алексею, дамы целовали в щеку Долли, и только смертельно бледная Катя так и осталась сидеть у стены. Вытерпев еще четверть часа поздравлений, семья Черкасских в сопровождении новоиспеченного жениха уехала на Аппер-Брук-стрит. Перед отъездом герцог подошел к графу Ярмуту и поклонившись сказал: