Схема 6. На стыке 19–20 сентября 1915 г.

Прошло минут 20, как команда конных разведчиков со своим лихим командиром ускакала. Впереди и влево, в нескольких стах шагах, отчетливо застучали винтовки конных разведчиков – они наткнулись на заставы немцев очень близко от большака, спешились и открыли частый огонь. Изредка над нашими головами просвистывала немецкая пуля, выпущенная отъявленно плохим стрелком. В момент начала перестрелки, командир артиллерийского дивизиона, ехавший рядом со мной, обратился ко мне с просьбой – разрешить ему свернуть батареи в первый попавшийся проселок вправо, наудачу. На руках у нас были не прекрасные двухверстные карты, а очень устарелая трехверстка, по которой разобраться в лесных дорожках не представлялось возможным. Не заведет ли лесная дорога в огромное болото Мидяты, находившееся в нескольких километрах южнее большака, или не закончится ли она тупиком, у какой-нибудь лесосеки? Я отказал: «Ответственность за ваши батареи лежит на мне; если они погибнут, то только в рядах моего арьергарда, на своем законном месте».

Утро было сухое, прохладное, прекрасное, бодрящее. Немецкие заставы, встреченные огнем, остановились; противник подтягивал свои силы, чтобы броситься на большак. А мы скользили полным ходом вдоль их фронта. Нервы у всех были напряжены до крайности. Особенно тяжело было самочувствие у артиллеристов, которым могла предстоять лишь очень пассивная роль; у них были очень бледные лица. Наконец показались избушки Котловки; голова колонны пронеслась мимо; перестрелка разгорелась и начала смолкать; когда хвост колонны кончил проходить з. Котловку, из леса начали выскакивать на большак конные разведчики. Через 5 минут после ухода последней роты из Котловки, к ней надвинулась немецкая цепь. Пронесло! Дальше было спокойнее – слева на большак не выходило ни одной дороги вплоть до з. Осиновка, конечного пункта нашего следования по большаку. Особенно артиллеристам стало легче на сердце.

Было близко к 8 час., когда колонна подошла к Осиновке. Здесь, за левым флангом 28-го Сибирского полка, нас поджидал начальник дивизии, серьезно беспокоившийся о нас, так как видел долженствовавшие нас прикрывать сибирские полки давно развернутыми вдоль большака к востоку от Осиновки. Несмотря на спешку – 12 км без малых привалов в 2 ч. 40 м., – отсталых не было, нервный подъем придавал силы самым слабым, лица были счастливы и задорны. Начальник дивизии чувствовал себя по-видимому в долгу перед 6-м полком и вероятно получил хорошую информацию от артиллеристов, так как к этому моменту относится § 6 приказа по дивизии № 100 от 23 сентября: «При переходе вверенной мне дивизии 19 сентября невольно бросался в глаза тот блестящий порядок на походе, который соблюдался в 6-м Финляндском стрелковом полку, за что приношу мою благодарность командиру 6-го Финляндского стрелкового полка полковнику Свечину. Не могу, к сожалению, не отметить того беспорядка, в котором шел 5-й Финляндский стрелковый полк…» 5-й полк шел по не угрожаемой дороге. Если бы Шиллинг не уехал, сказавшись больным, в приказе по дивизии этот пункт был бы опущен; но с временно командующим полком штаб дивизии не стеснялся.

Я не думал жаловаться на 28-й Сибирский полк – у меня в этот день было слишком много других забот; а командир 28-го Сибирского полка должен был сам чувствовать свое окаянство. Но, разбирая теперь архивы, я с удивлением обнаружил жалобу сибиряков на 6-й полк. Вероятно, предполагая неприятности с моей стороны, командующий 28-м полком, подполковник Гембицкий, оказавшийся на два ближайшие дня моим соседом, поспешил занять агрессивную позицию. III Сибирский корпус осадил на всем фронте на 2–3 часа раньше, и немцы надвигались на всем фронте на большак еще до моего прибытия в з. Осиновку. А с 6 до 8 час. утра на левом фланге 23-го Сибирского полка никого не было – место моего полка оставалось пустым. И подполковник Гембицкий, уже накануне жаловавшийся на опоздание 2-й Финляндской дивизии примкнуть к его левому флангу, с утра бомбардировал штаб 7-й Сибирской дивизии жалобами на то, что финляндцы оголили его фланг и ставят его в невозможное тактическое положение. Для Гембицкого это был вопрос о стыке 28-го Сибирского и 6-го Финляндского полков. Но для начальника дивизии Братанова, куда эта жалоба попала, вопрос заключался в стыке 7-й Сибирской и 2-й Финляндской дивизии; он телеграфировал жалобу командиру корпуса Трофимову; для последнего дело шло о стыке III Сибирского и V Кавказского корпусов; поэтому жалоба дошла до ген. Флуга, который обеспокоился стыком своей группы и группы Мехмандарова; в 12 ч. 25 м. 19 сентября от временно исполнявшего должность начальника штаба группы Флуга пришла ген. – квартирмейстеру 10-й армии следующая телеграмма: «Генералу Шокорову. Сегодня у ф. Осиновка снова левый фланг III Сибирского корпуса не может найти правый фланг V Кавказского корпуса. Генерал Флуг настоятельно просит принять меры к тому, чтобы не было промежутка в стыке между группами. 129. Шильдбах».

Но в штабе 10-й армии сидели люди, искушенные по-видимому в оперативных кляузах, которых нелегко было провести; на этой телеграмме была наложена резолюция: «сам виноват, так как торопится с отходом – возложить надо ответственность на генерала Трофимова».

Хвост полка только кончал подтягиваться к з. Осиновке, когда немцы подошли уже к Осиновке с севера на расстояние дальнего ружейного выстрела, и одна из рот I батальона 6-го полка, развернувшаяся на холме у северной опушки деревни, по соседству с 28-м Сибирским стрелковым полком, вступила в огневой бой. Позиция полка была не укреплена. Надо было рекогносцировать ее, развернуть полк и приступить к рытью окопов одновременно с разгоревшимся боем. Резервный II батальон полка был мной направлен в район д. Захаришки с наказом его командиру Чернышенко подготовить там окопы, но не на запад, в затылок расположению полка, а лицом на север, на случай неустойки сибиряков, примыкавших к нашему флангу под прямым углом. Основное направление натиска немцев очевидно пролегало с севера на юг.

Я отдавал себе ясный отчет в упущении штаба дивизии. 7-й полк был предназначен в арьергард, затем в резерв дивизии; но раз он проскользнул на позицию на 2 ч. 30 м. раньше меня, то конечно следовало его выдвинуть на фронт, где он успел бы спокойно окопаться и устроиться, а 6-й полк, отходивший в арьергарде, направить в резерв. Однако особенно ругать за это штаб дивизии не приходилось: специальностью 7-го полка было нахождение в резерве, и если уже в приказе по дивизии значилось его назначение в резерв, не так-то легко было извлечь его оттуда; командир его Марушевский, заслуженный начальник штаба нашей дивизии в первый год войны, пользовался у начальника дивизии огромным авторитетом.[78]

Отсутствие окопов было тем более досадно, что все пространство от д.