Мири протиснулась между двумя здоровяками, которые орали во все горло и потрясали кулаками, и неожиданно перед ней оказался стол делегатов. Пока никого из них не убили. Мири пересчитала — шестнадцать, и все как один стоят.

Шестнадцать. Стоят у стола.

Мири снова посмотрела. Да, точно, стоят, и каждый поднял руку в единогласном голосовании. Многие улыбались. От криков простолюдинов сотрясались стены, и только теперь Мири расслышала в них не враждебность, а ликование. Оно крепло, росло, накатывая волна за волной.

Глава делегатов обратился к королю, и тот торжественно кивнул. Вельможи в своем амфитеатре недоумевали, даже злились. Но делегаты — сами господа — испытывали явное облегчение. Мири подумала, что, наверное, когда-то в прошлом они уже рассматривали подобную хартию, но не посмели ее принять.

Кэтар бросилась от стола к Мири.

— Закон принят? — спросила Мири, всем сердцем желая, чтобы это оказалось так, но еще боясь поверить.

Кэтар кивнула и широко улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках. Она так крепко обняла Мири, что та чуть не задохнулась. «Ей нужно практиковаться», — подумала Мири. И ответила таким же объятием.

Словно по сигналу, возгласы ликования утихли. Зал был набит до отказа людьми с голубыми лентами на рукавах. Простолюдин, оказавшийся рядом с королем, отвесил поклон. Потом повернулся к королеве и опустился на колено. Сотни людей молча последовали его примеру — поклон королю, на одно колено перед королевой.

Королева поднесла руку ко рту, глаза ее увлажнились. Она снова взглянула на стену.

Теперь Мири удалось разглядеть, куда смотрела королева. На портрет королевы Гертруды.

Грязь в ручьях

И земля в ноздрях.

Глина в ушах

И камень в глазах.

Я на горе,

Но гора во мне.

Не стряхнуть эту пыль,

Не отмыть вовек.

В столице только и говорили, что о хартии — других тем, похоже, не осталось, — особенно в Замке Королевы. Кого-то грядущие перемены пугали, кого-то сбивали с толку, но большинство не переставали удивляться и восхищаться.

Последняя новость вызвала волнения в классе магистра Филиппа: землям, принадлежавшим ранее семье Бритты и отторгнутым короной, когда семья лишилась титулов, нашлось применение. Королева Сабет приказала продать их, а на вырученные деньги построить школы в Асленде. Детей в них предполагалось кормить два раза в день по учебным дням, чтобы родители охотнее посылали детей в школу, а не заставляли работать.

Но самым радостным для Мири было освобождение от текущих податей — думая об этом, она не переставала улыбаться. Каждой провинции предстояло выбрать делегата от простолюдинов, и Мири надеялась, что новые подати, одобренные такой делегацией, окажутся справедливыми.

Она подняла взгляд на картину, висящую в классной комнате. С тех пор как у них начались занятия по искусству, Мири поняла, как это замечательно, что художник выбрал в качестве достойного объекта для своего шедевра простую девушку. И почему только Мири раньше думала, что девушка чувствует себя в ловушке? Теперь она видела, что девушка довольна жизнью, разливая молоко в маленьком доме. Разве не может девушка просто полюбоваться луной время от времени?

Магистр Филипп вновь повторял, что история не знает примеров, подобных данлендской хартии, что мы сами теперь создаем историю.

Мири захотела, чтобы он вновь задал аудитории вопрос по этике: «Что спасать — убийцу или картину?» Она теперь знала ответ: и то и другое. Она бы нашла способ. «Что ты выбираешь — принцессу или революцию?» Обеих. Кто говорит, что должно быть либо одно, либо другое?

«Где ты будешь жить — в Асленде или дома?»

Мири прошлась по территории дворца и остановилась перед кузницей.

— Фрид! — позвала она.

Шум здесь стоял такой же оглушительный, как в каменоломне. Тогда она прибегла к языку горы, сомневаясь в результате, — ведь под ногами не было линдера. Неизвестно, услышала ее Фрид или нет, но она перестала колотить по раскаленному докрасна металлическому пруту и подняла глаза.

— Привет, Мири. — Она сунула заготовку в воду (раздалось шипение, заклубился пар), а потом вынула ее из ведра. — Нравится мой меч?

Один из мужчин, работавших рядом, рассмеялся.

— Если это меч, сестрица-горянка, тогда ты принцесса, — сказал он.

Молодой крепкий парень бросил щипцы и вразвалочку направился к обидчику Фрид, выпятив грудь колесом:

— Работа Фрид не идет ни в какое сравнение с твоими оплавленными, неровными поделками.

— Все верно, — подхватил другой парень. — Она… она идеальна! — и смутился.

— Спокойнее, болваны, — мило ругнула их Фрид.

Она сняла кожаный фартук и отошла с Мири в сторону, подальше от шума. Мири оглянулась и увидела, что несколько парней из кузницы продолжают глядеть на Фрид.

— Хорошие ребята? — поинтересовалась Мири.

— Лучше не бывает. Двое из них без конца дарят мне цветы. — Фрид рассмеялась, словно хорошей шутке.

— Я только что узнала, что утром в дорогу отправляются торговые повозки, — сказала Мири. — Бена решила вернуться с ними. Мне кажется, ей не по душе, что Лиана собирается замуж, а у нее никто не попросил руки. Передай Бене все письма, пока она не уехала.

За последние месяцы у Мири скопилась целая пачка писем для Марды, но ни одно из них она пока не решалась отправить. Как объяснить сестре все, что произошло? Как обещать ей вернуться в скором времени, когда сама Мири еще ни в чем не уверена?

— Поверить не могу, что прошло целых полгода, — сказала Фрид, вытирая взмокшее лицо серым от частого употребления носовым платком. — Помнишь, как мы в первые дни сидели у себя в комнате и боялись нос на улицу высунуть, чтобы не оказаться под колесами кареты? А по мне, так в столице гораздо спокойнее, чем на горе. Ни тебе волков, ни диких кошек, ни бандитов, и камни на голову не падают — если только ты не наемный убийца.

— Естественно. Асленд чрезвычайно опасное место для наемных убийц. — Мири невольно улыбнулась. — Фрид, ты здесь останешься?

— На ночь? Не глупи. Я, конечно, люблю кузницу, но не настолько, чтобы спать в ней. Я вернусь еще до ужина.

— Нет, я имела в виду осень, когда мы… когда остальные девушки вернутся на гору Эскель. Ты останешься в Асленде?

В первом приглашении речь шла только об одном годе, но Мири знала, что Бритта с радостью позволит подругам остаться на неопределенное время.

Фрид широко раскрыла свои и без того большие глаза:

— С чего бы мне здесь оставаться?

— Ты так радуешься возможности работать в кузнице. С новыми друзьями.

— Конечно. Мне нравятся эти ребята. С ними можно иногда посмеяться. Но Эскель — родной дом.