– Прекрасный!

– Договорились!

Лиза смотрела на хохочущую Сюзи. Та сдвинула Марту и подняла бокал.

– За нас! – И вдруг посерьезнела. – Да! Лиза! Совсем забыла сказать. Слушай! Это ужас настоящий какой-то! В последний день в Риме я купила газету и прочла, что на вилле под Турином был арестован наркобарон и торговец человеческими органами Винченцо Бучино. Ты представляешь, с нами могло произойти все, что угодно!!! Со мной уж точно!

Лиза секунду помолчала.

– Я рада, что это случилось.

– Да? Я думала, что ты к нему хорошо относишься!

– По службе. Он был компаньоном Андрея.

– Тебе это ничем не грозит?

– Нет, дорогая, ничем.

– Тогда чао! Обязательно в сентябре увидимся.

– Ладно…

Лизу с Владом доставили к дому в тот момент, когда по поляне бегал и страшно матерился Потапов. Случилось ужасное: они убирались около фундамента, заметили, что одна плита сдвинута, посмотрели и обнаружили в склепе три трупа в солдатской форме. Сейчас ждали людей из военной прокуратуры.

Вскоре все приехали, вытащили трупы, погрузили в труповозку. У дома осталась только машина военной прокуратуры со следователем. Влад куда-то подевался. Она безрезультатно поискала его и села в сторонке от людей, думая, что неожиданно для себя закончила дело, которое хотел сделать доктор Михайлов: похоронила Марию Афанасьевну, возможно, воссоединила Новелли с его семьей. Немало! Немало! Осталось найти и вернуть цепи. Даже если они не старинные, это все равно мой талисман и нельзя отказываться от него…

– Черт! Да черт побери! Откуда вас здесь столько взялось?! – Мерзкие серые слепни липли на руки и на лицо, пристраивались на шее… Только пришибешь одного, его место прямо на кисти, которая только что убила, занимает другой. А на ладони – серая размазня. Маши не маши руками – им все равно. Липнут, как чертовы пиявки! Пока следишь за одним – второй уже воткнулся, и чешется, и саднит розовый плотный волдырь. Почуяли теплую кровь, слетелись со всех сторон.

– А-а-а-а! – он заорал что есть мочи и изо всех сил затряс головой, передергивая плечами, топая ногами, пытаясь задирать плечи и отгонять приставучих тварей от шеи, от ушей, от головы. Он всегда боялся выглядеть смешным, а тут не заметил, как превратился в униженного заштатного клоуна. Одной рукой отгонять неудобно. Во второй, в кулаке, зажат компас. Не в прямом смысле слова – кругляшок с красно-синей стрелочкой, указывающей на стороны света, – а в смысле компас по жизни, который приведет его к тому, чего он всегда ждал и чего по-настоящему достоин. Второй рукой он мог только отмахиваться. В карман шорт эту ценность не положишь: если потерять «компас», то тогда можно лечь здесь, на этой круглой поляне с высоченной травой, где жар солнца, топь болота, кочки и высокая трава переплелись в звоне и стрекоте полуденного зноя, и пусть они зажрут его до смерти. Он никогда с ним не расставался!

Он побежал в глубь леса. По привычке еще какое-то время отмахивался. Затем сбавил шаг. Сил уже не хватало. Дыхание разрывало грудную клетку. Соленые струи пота разъедали покусанное лицо и тело и так нестерпимо жгли, что хотелось разодрать ногтями кожу на куски.

– Вроде отстали! – Он остановился и утер пот с лица рукавом прилипшей к телу рубашки. – Господи! – Он огляделся вокруг. – Как я здесь оказался? Я совсем съехал с катушек! – В переднем кармане лежала маленькая коробочка для таблеток. Он оценил содержимое. – Слишком мало, оставлю на потом.

Он сел под дерево и сделал еще один глоток, практически не обращая внимания на мелких комаров, периодически подлетавших за нежданным угощением. Вдруг он услышал где-то вблизи хруст. Громкий, как будто кто-то тяжелый наступил и разломал сухие ветки. Вообще его предупреждали, что в этих лесах водятся дикие звери.

Солнце пробивалось сквозь густые ветки, и воздух в этих местах становился золотым. Светило уже не стояло так высоко над головой, как на той болотной поляне, а опустилось вбок, и становилось понятно, что дело близится к вечеру. Удастся ли выйти к людям до того, как оно зайдет? Но людей, кроме них, в этих краях не было, и он это знал. Неужели сожрут, только на этот раз не слепни… Посторонние звуки, однако, больше не повторялись. Может, показалось?

– Господи! Ну куда идти, куда?! – задал он вопрос в еще синеющую высоту. И двинулся в сторону, противоположную закату.

Когда прозрачные пыльные лучи почти перестали заглядывать между ветвей, ноги дрожали от усталости, кожу хотелось разорвать в лохмотья – так она чесалась, и жаркий пот под рубашкой остыл и тело сотрясалось от холода, он увидел чуть вдалеке среди деревьев женщину. Голова, повязанная темным платком, хламида в пол – тряпичная кукла. Если бы только она не двигалась! Не промелькнула бы среди деревьев! На одну секунду кукла замерла и посмотрела прямо на него. Стояла далеко, но он чувствовал – взгляд направлен на него, так страшно… с легкой улыбкой. И вмиг исчезла. Он выдохнул. Постоял немного, потряс головой, сбрасывая остатки видения. Он сжал в кулаке свой «компас», свою икону, а потом переложил ее в левую руку и инстинктивно перекрестился. Такого с ним не случалось никогда. После этого осторожно крикнул:

– Эй! – Было странно услышать свой голос, утонувший в одиночестве непроходимой, стремительно темнеющей чащи. – Эй! Ты есть?! – И пошел в сторону, откуда не получил ответа. Продираясь сквозь сучья, он одновременно боялся и в то же время искал Ее. Продавливая ногами валежник, перебираясь через завалы сучьев, он надеялся оказаться рядом с женщиной, двигаясь к той точке, где совсем недавно промелькнула она. Темнота накрывала. Он затих и беспокойно огляделся. Никакого просвета. Солнце почти завалилось за горизонт. В тишине снова отчетливо послышался хруст веток. Кажется, справа. Уже чуть сзади. За своим ходом он не слышал, как она переместилась за его спину. Или это звери? Он резко обернулся. За серой тряпичной куклой вновь сомкнулись ветви. Он бросился туда. И вновь, никого не найдя, пошел вперед, думая, что как-нибудь заночует на дереве или под ним. В отчаянии он даже не понял сначала, что вышел из леса на поляну, еще сохранившую в себе переход от света к тьме. В темно-серых сумерках проступили очертания колодца. Он подошел к нему, погладил холодные, покрытые росой камни и с облегчением выдохнул.

Рука сама потянулась в передний карман. Он бережно положил талисман на траву, достал таблеточницу, послюнявив палец, и, обмакнув его в белый порошок, потер дёсны. Потом глубоко вдохнул свежий сыроватый воздух:

– Хорошо!

Быстрые шаги за спиной заставили его резко обернуться. Тряпичная кукла с головой, обмотанной темным платком, кинулась ему под ноги, схватила драгоценность и попыталась рвануть назад в лес. Рука его сама метнулась вперед, как лягушачий язык за насекомым, и успела схватить куклу за шиворот. Кофта, надетая на ней, треснула. Тело споткнулось и повалилось на землю, но тут же ловко вскочило обратно. Он успел схватить женщину за руку, вывернул ее, пытаясь разжать кулак. Она оказалась неожиданно сильной, и если бы он не «употребил», добавив искусственной бодрости организму, то вряд ли ему удалось бы справиться с ней в таком состоянии, в котором он вышел из леса. Но тогда он и не положил бы на землю свое сокровище. Она извивалась, пыталась кусаться, шипела: