Летом в Артуре установилась жаркая погода, ежедневные грозы и духота; в гавани, закрытой Золотой Горой, воздух был, как в бане. Собрав учеников с эскадры, рад был освободиться от этого душного пекла и ушел в Чифу для учебного плавания. В этом глухом китайского типа городке нам предстояло, как в прошлом году в Гензане, пробыть до осени, выходя периодически в крейсерства для тренировки команды.

Стоянка в Чифу много лучше Гензана. Здесь на берегу имеется прекрасный пляж с курортом и коттеджами, куда на лето выезжает европейская публика, спасаясь от духоты ближайших китайских городов. Из русских здесь проживали на даче адмиральша А. С. Дубасова с детьми, военный агент в Китае полковник Генерального Штаба Десино с семьей и агент Добровольного флота; здесь, кроме дач, имеется на берегу в обширном парке школа для совместного обучения юношей и девочек — европейцев. Школа поставлена на английский лад; на классные занятия положено только 3 часа до полудня, а весь остальной день школьники заняты разного рода спортом: гимнастика на открытом воздухе, игра в футбол, верховая езда и морской спорт на парусных яхтах и шлюпках; устраиваются парусные и весельные гонки с призами. Школа имеет свой оркестр; по праздникам бывают концерты и вечера, на которые приглашаются живущие на курортах родственники и знакомые учеников. На рейде вместе со мною стоял крейсер «Корнилов» (командир С.С. Черкасс). По праздникам мы поочередно обедали друг у друга и съезжали вместе погулять на пляже.

В наших прогулках участвовали семейства адмиральши и полковника Десино. Дети их любили ездить к нам на «Крейсер», где их обыкновенно на шлюпке и под парусами катали по рейду. Это для них было большой радостью, и они приходили в восторг, когда в свеженький ветерок катер ложился набок и почти черпал бортом. После катания детей угощали на судах традиционным шоколадом и разными сластями. В будни я по-прошлогоднему крейсировал под парусами в Печилийском заливе и Японском море и дважды ходил на стрельбу из орудий и мин.

В июле я сходил в Артур сдать учеников и набрать смену. В Артуре было душно и жарко: зелень вся выгорела и, при обычных там ветрах, по гавани носилась песчаная пыль и засыпала суда. Адмирал показался мне похудевшим, усталым и недовольным петербургским начальством, апатично относившимся к его требованиям средств на вооружение крепости и Артурского порта.

К осени в море дул чаще свежий ветерок, и наше парусное крейсерство стало веселее. В августе через Чифу прошел обычный в то время тайфун, но ослабленный горами Шантугского полуострова, он в Чифу не произвел значительных опустошений. Я отошел под высокий остров и укрылся за ним, стоя на двух якорях и под парами, верхний рангоут был спущен, поэтому дувший на нашем рейде SO был крепок, но не превышал 10 баллов. Но этот шторм на открытом Артурском рейде произвел много аварий: русские суда, не успевшие скрыться в гавани, должны были выйти в море и штормовать под парами за подветренным берегом Квантунского полуострова. Но китайский военный транспорт прозевал начало шторма и был выброшен на скалистый берег «Тигрового хвоста». Портовые команды подавали ему с берега помощь, пустивши на пароход спасательную ракету, но китайская команда не сумела закрепить спасательный линь и бросалась вплавь, они десятками разбивались о бушующий скалистый утес. Китайцы — фаталисты и в виду опасности предают себя на волю судьбы, не принимая мер к спасению. Всю ночь наши команды работали на берегу, но спаслось китайцев немного.

Сентябрь в Чифу был очень хорош, наступил виноградный сезон, поспели фрукты, в курортах прибавилось публики, и на пляже по вечерам бывало очень оживленно. В сентябре в Артуре после экзаменов ученики были произведены в унтер-офицеры и расписаны по своим судам, а адмирал произвел подробный инспекторский смотр. Инспекторские смотры по положению производились обыкновенно судам, возвращавшимся из отдельного плавания; судам, пришедшим из России, а равно и судам, уходящим с Дальнего Востока в Россию. Прибыв на «Крейсер» в 9 часов утра со своим штабом, адмирал долго обходил фронт, опрашивая претензии; произвел артиллерийское учение, пожарную и водяную тревоги с посадкою людей на шлюпки, заставил спустить и поднять рангоут, поставить и закрепить паруса. Наконец, подробно осмотрев все внутренние помещения до трюмов включительно, спрашивал хозяев кингстонов и кранов их назначение.

Только в 3-м часу пополудни окончился смотр, и адмирал нашел, что «Крейсер» находится в боевой готовности и в совершенном порядке. В каюте он объявил мне, что получил разрешение моему «Крейсеру» теперь же возвращаться в Россию и что об этом радостном для меня известии он не решился объявить мне лишь пока не убедился, что «Крейсер» находится в том состоянии, в каком суда должны возвращаться в Кронштадт. Адмирал предложил мне самому избрать маршрут, только назначил мне день ухода из Артура — 5 ноября и день прибытия в Кронштадт — 1 мая 1899 г. Но за этот месяц я должен еще сходить во Владивосток, сдать там вышедших в запас старых матросов и принять новобранцев, потом зайти в Нагасаки, принять полный запас угля и к 5 ноября прибыть к адмиралу за инструкциями и секретными пакетами в Петербург. Я утром ушел во Владивосток. На этом переходе 2300 миль всем было радостно и весело: из кают-компании доносились звуки рояля, а на баке команда заливалась веселыми песнями под гармонию и унтер-офицерские дудки. Механики старались нагнать побольше пару, а вахтенные начальники пользовались малейшим ветром и прикидывали парусов, сколько возможно. Старый «Крейсер» бежал точно по наклонной плоскости.

Во Владивостоке стоял адмирал Реунов со своим отрядом. Он поздравил меня с возвращением в Россию и предоставил мне свободу действий. На следующий день я списал «стариков», они должны были через два дня уехать на добровольце, а из Сибирского экипажа получил новобранцев. Во Владивостоке октябрь был ясный, солнечный, зелень на Итальянском берегу еще была свежа, но в воздухе чувствовался осенний холод.

Сделав прощальный визит адмиралам Чухнину и Реунову, я 20 октября, подняв традиционный длинный вымпел, пошел по рейду вдоль стоявших судов эскадры, имея матросов на марсах, а смельчаки забрались даже на клотик. Под кормою адмирала Реунова они в ответ на его прощальный возглас гаркнули во всю грудь радостное «ура», и посыпались в воду их старые фуражки. Длинный вымпел и бросание старых фуражек с марсов на ходу — это традиционный прощальный прием на судах всех флотов при уходе на родину. На адмиральском корабле оркестр играл нам напутственный марш, а наше громкое «ура» гремело долго по рейду, пока я не завернул за входной маяк…

В третий раз я возвращался с Дальнего Востока домой, но этот момент ухода на родину мне был наиболее памятен и радостен. Я знал из писем жены, что она, оставшись одна, имеет много забот с детьми: старших детей пришлось определять: дочь в институт, а старшего сына в Морское Училище, и он из первых уже выдержал туда экзамен; малышам было еще 5 лет, и оба они требовали за собой постоянного ухода. Она одна, без мужской помощи, должна была устать за три года моего отсутствия. Я с радостью стремился домой и решил не задерживаться в попутных портах, чтобы своевременно прибыть в Россию.

Идя в Нагасаки с попутным ветром и ясной погодой, «Крейсер» бежал, как хороший рысак, чуя скорое возвращение в родную конюшню. И паруса надутые, и старая машина работали совместно, точно состязаясь, кто лучше везет. Механики частенько смотрели за корму на работу винта. К концу третьего дня я пришел в Нагасаки. На рейде стоял только что прибывший в Тихий океан новый крейсер «Россия» под командой капитана 1 ранга Доможирова (впоследствии в 1901 г. был Начальником Морского Корпуса в чине контр-адмирала.); а в должности вахтенного лейтенанта плавал В.К. Кирилл Владимирович. Я долго не задерживался, принял уголь и разные запасы на плавание, закупил несколько пар ваз, несколько сервизов, лаковых и черепаховых вещей для подарков в Петербурге.