Во время второй стоянки мы спали мало. Ни снов, ни кошмаров. Беспокойное состояние между сном и явью, не дающее отдыха. Только Бун дрых, храпя, как старый мотор. Ветер сотрясал металлическую конструкцию, точно свирепый гигант. Свет, посланник смерти, сочился сквозь тысячи щелей в стенах. Холод пронизывал до костей даже под одеялами и теплыми спальниками. Кроме того, караульные силы были увеличены, так что постоянно было двое бодрствующих с оружием наготове. Моя смена была прямо перед закатом. Это было нелегко. Ужас наводил уже сам факт, что за грязным стеклом, накрытым для защиты от света картоном и газетами, находится неизвестный мне мир — мир, в котором каждый неверный шаг может оказаться последним.

Но хотя бы дозиметры не давали поводов для беспокойства.

И так было всю эту часть путешествия, вплоть до той части дороги, что поднимается к вершинам Апеннин в том месте, где раньше располагалась область Марке.

— Почему никому не пришло в голову перенести общину сюда? — спросил я Дюрана шепотом, чтобы не отвлекать его.

— Зачем жить в подземелье около превратившегося в радиоактивное захоронение города? Здесь, по всей видимости, не было выпадения радиоактивных осадков.

Он не спешил отвечать. Долго молчал, часто сверяясь со своим хронографом. Потом все же произнес:

— Это не совсем так. И потом, радиоактивность — не единственная проблема. Если нечто кажется безопасным, это вовсе не означает, что оно таковым является. Со временем ты это поймешь. Например, посмотри за это здание… Погоди: спокойно. Не показывай, что ты нервничаешь. Переводи взгляд медленно. Видишь вон то темное пространство между обвалившимся домом и розовым? Там, впереди, в двухстах метрах отсюда?

Усилием воли мне удается не выдать волнения и не перевести взгляд сразу же на дома, между которыми мы едем со скоростью двадцать пять миль в час, пользуясь прекрасным состоянием дороги.

Я смотрю в точку, которую мне указал Дюран. Поначалу я не могу различить ничего, кроме наполовину покрытых снегом куч какого-то тряпья на земле. Но когда мы проезжаем совсем рядом с одним из этих домов, одна из куч шевелится, затем вторая, пятая, шестая: они оказываются человекоподобными существами, грязными и тощими. Существа неуклюже поднимаются. Двигаются в нашу сторону, волоча ноги.

Капитан останавливает машину на противоположной стороне дороги. Второй «хаммер» делает то же. На фоне шума дизельных двигателей слышны медленные шаркающие шаги пяти созданий.

— Что они тебе напоминают? — спрашивает меня Дюран. И, поняв, что я не отвечу, прибавляет: — Ты когда-нибудь видел фильмы про зомби? Ты имеешь представление о том, как ходят живые мертвецы?

Я смотрю на эти создания. Они медлительны, это правда, но при этом они сумели подобраться к нам совсем близко. Одно из них кладет руку на капот «джипа». Из желтоватой плоти текут капли липкого вещества, пачкающие краску, а потом и оконное стекло, когда существо проводит по нему рукой-обрубком, как будто желая помыть его.

— Проверь еще уровень масла, — издевается над ним Венцель.

Черты лица этого создания расплылись, как тесто. Зрачки расширены до такой степени, что глаза кажутся полностью черными. Голова совершенно лысая — ни волос, ни ресниц. Но самое ужасное в том, что у него нет ни носа, ни ушей. На месте этих органов розовые наросты, как будто из топленого воска.

— Были применены не только ядерные бомбы, — шепотом объясняет доктор Лобмар. — Изменения у этих несчастных, по-видимому, произошли в результате использования бактериологического оружия, или даже хуже.

— Что может быть хуже?

— Например, оружие, изменяющее ДНК пораженных людей. Вероятно, что перед нами как раз случай такого рода. Думаешь, мы ходим в противогазах для удовольствия?

Глаза существа смотрят на меня через стекло. Я понимаю, что он или она не в силах увидеть меня через тонированное стекло, но никак не могу отделаться от ощущения, что оно, тем не менее, делает это. Что оно смотрит мне прямо в глаза.

В его взгляде нет ни агрессии, ни угрозы. Но оно все равно остается видением из кошмара.

— О’кей, достаточно, — шепчет Дюран, переключая передачу и резко трогаясь. Изуродованное создание отбрасывает в сторону и опрокидывает на землю. Оно пытается подняться, но второй «хаммер» наезжает на него и переламывает ему позвоночник.

— Господь всемогущий, что вы делаете?

— Не вмешивай в эти дела Бога, святой отец! — цедит сквозь зубы Дюран.

Потом берет многозарядное ружье, которое ему протягивает Венцель, и, не надев ни противогаза, ни защитного плаща, выходит из машины.

Создания поворачиваются в его сторону. Как подсолнухи. Даже существо, задавленное «хаммером» Диопа, пытается приподняться. Ужасно смотреть на то, как оно двигается, опираясь на руки и волоча за собой ноги, словно мешок с картошкой.

Дюран дожидается, пока создания подойдут поближе. Потом вдруг направляется в их сторону.

Оказавшись в нескольких метрах от монстров, он поднимает ствол ружья. Он стреляет дважды, поражая в головы двух из созданий. Уродливые существа валятся на землю. Потом капитан ранит еще одного, и тот оседает, как будто тая. И еще один, пораженный в самый центр лба. Он или она опускается на землю, словно в реверансе.

На ногах остаются только два создания, самые медлительные, и то, которое все еще пытается доползти до нас. Не поведя бровью, Дюран опускает ружье на снег и достает барабанный пистолет. Им он укладывает тех, что еще на ногах. Потом идет к монстру с переломленной спиной. Наклоняется почти с нежностью и, направив дуло в глаз безобразному существу, нажимает на курок.

Когда я выхожу из машины, офицер перезаряжает ружье и пистолет.

Я просто взбешен.

— Ну молодчина! Теперь довольны? Вы убили несчастных, которые всего лишь просили о помощи!

— Да, я сделал это. Они больше не страдают. Эй, мне казалось, что мы на «ты».

— Я не обращаюсь на «ты» к монстрам! Вы совершили хладнокровное убийство! Вы даже не дали им возможности…

Без предупреждения Дюран дергает меня за лямку рюкзака, так что я теряю равновесие и чуть не падаю в снег.

— Я не дал им возможности?.. Я монстр? А ну иди за мной, кретин хренов!

Я стою, как вкопанный. Тогда Дюран делает мне подножку и тащит меня, как мешок, по снегу.

— Отпустите меня! Отпусти!

Я размахиваю руками и ногами, но все бесполезно. Стальной хваткой стискивая лямку моего рюкзака, Дюран тащит меня к тем двум домам — к целому и разрушенному до основания. Дойдя до них, он отпускает меня, и я падаю на снег.

— Прошу. Вот я и отпустил тебя.

Потом он отходит на несколько шагов и останавливается.

Я поднимаюсь на ноги. Отряхиваю колени и локти.

Потом слышу шум.