— Здрасьте, — вежливо сказал я.

Так вот, усталый мангупец спускался в свою пещеру, привязывал коня вот сюда, смотрите...

Я с интересом выглянул из пещерки, чтобы посмотреть, куда усталый мангупец привязывал коня.

— Вот здесь, — продолжал экскурсовод, — у мангупца был очаг. А вот отсюда кушал его конь...

Дождавшись, пока он выговорит всю свою чушь, я первым откликнулся на призыв задавать вопросы:

— А позвольте полюбопытствовать! Как усталый мангупец заводил сюда своего коня?

Экскурсовод посмотрел на крутую каменную лестницу, перевел взгляд на обрыв, потом на меня. Туристы, включившие мозг, недовольно загудели.

— То, откуда у вас ел конь, на самом деле — склеп, — добил я. — И это был храм, никто не жил здесь.

— Молодой человек, не мешайте вести экскурсию! Вы вообще кто?

— Мангупский мальчик, — огрызнулся я.

Засыпав меня вопросами и сигаретами, группа получила исчерпывающие ответы о храме Кибелы, изучила гробницы и кровосток и, радостно повизгивая, выбралась наверх. А я поднялся по дальней, разрушенной лестнице и спиной слышал недоуменные возгласы:

— Ой! Откуда он взялся, он же остался внизу?!

Тут-то на меня и наткнулась Наташка Мышонок, севастопольская девочка. Да не одна — с двухлитровой банкой малинового варенья в сумке! Оторвавшись от туристов, мы сходили к Гене в Харьковскую, и все вместе спустились ко мне пить чай. Вкусно невероятно! Нет ничего вкуснее варенья, смешанного с сухим молоком, особенно если запивается оно чаем с мангупским лимонником!

Археологи уезжают не завтра, а послезавтра, и в связи с этим еды они нам не дали, велели завтра зайти. Эх, «завтраки», «завтраки»...

Вечером посидел в Мустанговой, дождался, пока Костик начитается Кастанеды, и уже с ним пошли к Наташке в гости. При виде варенья Костя чуть с ума не сошел. Я, конечно, тоже поел, но уже с меньшим энтузиазмом. К тому же начал ныть желудок.

Желудок бурлил всю ночь, а утром начался страшный понос. Еле успел добежать до своего туалета. Когда, усталый и изможденный, вернулся обратно, обнаружил, что прибыли два «нахлебничка» — Наташка и Митя. Кроме половины буханки хлеба они ничего не привезли, ночевали в парадняках, бедствовали, в общем. Ну, ничего другого от них никто и не ожидал. Ольгу Комиссар из дома таки выгнали, и теперь они с Бэйсом едут обратно. Вот блин, снова толпа собирается.

За весь день съел только хлеба, кусок сахара и яблоко. Надрал коровяка, сделал отвар и постоянно эту гадость пил. Вонючая, невкусная... Но вроде помогает. Правда, только от боли в желудке, а не от поноса.

Сижу в туалете, курю, вдруг сверху Митяй:

— Наро-о-о-од! Ринго!!! Пожа-а-а-ар!

Путаясь в штанах, я схватил кан, пластиковые бутылки, лихорадочно набрал воду в Кабаньем и рванул наверх.

Горело прямо под Дырявым, под Тюрьмой, у дороги.

Побежал по дороге, как раз догнал Митьку с ведрами, пыхтящего с Мужского родника.

Горело не сильно, к счастью, но уже огнем занимались деревья. Экономно заливая водой пламя, я почувствовал бурление в животе.

— Митька, беги за людьми и водой, я в сортир.

Митя аж ведро выронил.

— Ну ты даешь, блин, нашел время!

— Да не могу я, расстройство у меня!

И рванул в не горящие кусты.

Облегченно выдохнув, сорвал с себя рубашку и начал сбивать огонь. Вскоре подоспели панки и археологи, стало полегче. В заключение какой-то умник вылил три ведра воды сверху, прямо с мыса. Вода взметнула вихрь уже погасшей золы, и без того перемазанные мы стали абсолютно черными.

— Вот придурок, — зло сплюнул Митька.

Археологи устроили нам целый допрос, но мы и понятия не имели, кто мог устроить пожар. Не поджог, конечно, явно окурок. Популярно объяснив, что мангупцы не мусорят и уж тем более не бросают драгоценные окурки, мы разбрелись отдыхать и делиться геройскими впечатлениями.

Утром случилось то, что называют «и смех, и грех». Нет, не так. Утром случился ужас и кошмар. Смешно было недолго.

Весь день моросил холодный, мерзкий дождь, и за неимением других дел я пошел стирать закопченную пожаром одежду на Женский родник. В ледяной воде долго тер шмотье мылом, полоскал, подвывая, мылся сам. Когда уже собрался уходить, заметил краем глаза на тропе поднимающихся людей. Резонно рассудив, что лишнего туриста не бывает, приготовился к спектаклю. А когда понял, что сценарий спектакля будет точно не мой, бежать было уже поздно.

— Ну чё, хиппан, бля, помыться решил?

Гопники из Залесного всегда славились чем угодно, но только не велеречивостью.

Трое всего — раскидать можно, если что. Но вечная пакость ситуации в том, что сопротивляться и давать сдачи нельзя. Как и все трусы, эти сволочи не могут просто уйти побежденными: если что-то им не по зубам, они собирают всю деревню и с обрезами идут мстить. Меня-то хрен они найдут, но люди, живущие на плато, получат ни за что и по полной.

— Да так, немного прополоскался.

— Мангуп подожгли вчера? Плати давай, гнида волосатая, за ущерб.

Один из трех был мой старый знакомец, Валера, кажется. Тот, что в прошлом году нас бил у магазина, дебил на велосипеде. И недавно он поднимался с компанией, посох у меня еще забрали.

— Откуда ж у меня деньги, — улыбнулся я. — Откуда деньги у бедного хиппи?

— А чё есть? Водка есть? — Только тут я заметил, что гопники поддатые.

— Да хорош, чё прикопался, нет у него ничего, — вяло вступил в беседу один из молчаливых компаньонов дебила. — Пошли дальше.

— Да как же нету? Что-нибудь да есть. Трава, значит, есть. Выворачивай карманы, волосатый.

Понимая, что ситуация тупиковая и в рожу мне все- таки дадут при любом развитии событий, я не двигался.

— Я непонятно что-то сказал? — двинулся ко мне гопник. — Давай сюда все, что есть!

И неожиданно резко и мощно врезал мне ногой по лицу. Прямо всей ступней, подошвой. Я не ожидал удара, среагировать не успел, уклониться не смог. Отшатнулся, хорошо хоть на ногах удержался.

— Вот ты козел, — процедил я и влупил прямо в рожу не ожидающего ответа гопника «двоечку». То есть, сначала левой — ошарашивающий, а потом правой — добивающий. Гость из Залесного рухнул на бок. Как я положил второго, не помню. Как-то легко, быстро, серией ударов. Третий не полез.

— Хорош, пацаны, вы чё, хорош! — заорал он, поднимая первого.

— Ну всё, я тебя щас закопаю, — растирая кровь по лицу, взвизгнул Валера и кинулся ко мне.

Я уже по-боксерски подпрыгивал: бой так бой, подходи, родной.