«Если бы меня действительно кто-нибудь узнал, — подвела Герда черту под небезупречной логикой своих рассуждений, — меня бы уже тащили на эшафот, а не на обед приглашали!»

И в самом деле, приглашая княгиню де Ла Тремуй на раут в королевский дворец, принц не забыл улыбнуться Герде особой, одной ей предназначенной улыбкой:

— Буду рад вас снова увидеть, госпожа де Фиен, — сказал он Герде, сопровождая недвусмысленное приглашение безупречным поклоном.

— Похоже, он на тебя глаз положил, — поморщилась Шарлотта, когда за Максимилианом закрылась дверь.

— Ревнуешь? — попробовала Герда свести возникшее между ними напряжение к незамысловатой шутке.

— Нет, пожалуй, — немного помолчав, серьезно ответила княгиня. — Но он меня раздражает.

— Значит, все-таки ревнуешь.

— Возможно, — нехотя согласилась Шарлотта. — Но, если так, то самую чуточку. Тут что-то другое. Он мне, знаешь ли, просто не нравится, как кавалер.

«Любопытное замечание», — отметила Герда, которой принц был совершенно безразличен. Ей были приятны, конечно, его ухаживания, он ведь и к Маргерит проявил в свое время не детский интерес, но, по большому счету, все это было избыточно. Отношения, а попросту любовная связь с наследником престола, по любому представлялись ей неприемлемыми. И это, не говоря уже о том, что, возможно, они с Максимилианом единокровные брат и сестра.

— А к де Валену ты меня тоже ревнуешь? — спросила Герда вслух.

Она впервые осмелилась заговорить с Шарлоттой на эту небезопасную, по ее мнению, тему. Но, с другой стороны, сколько можно делать вид, что ничего не происходит?

— Да, нет, — обдумав вопрос, ответила княгиня. — Но боюсь, он еще долго не созреет. Может быть, поторопить события?

— Ни в коем случае! — испугалась Герда. — Еще не хватало, самой напрашиваться!

— Наверное, ты права, — согласилась Шарлотта. — Если есть выбор, лучше так…

Но как раз у Шарлотты, — отчетливо поняла сейчас Герда, — выбора и не было. Ее будущим всецело распоряжался ее брат — император, и у Герды возникло вдруг странное чувство, которое она назвала бы предзнанием, если бы в каком-либо из известных ей языков имелось такое слово.

«Шарлотта несвободна, а я?»

* * *

Итак, они остались в Эриноре, как, собственно, изначально и планировалось. Покушение в этом смысле ничего в программе путешествия не изменило, если не считать того факта, что король Георг, желавший устранить тот неприятный осадок, который наверняка остался у княгини де Ла Тремуй после инцидента на Королевской миле, из кожи вон лез, демонстрируя свое «трогательное» гостеприимство и «немереное» добросердечие. Казалось, пребывание в Эриноре превратилось для Шарлотты и Герды в один сплошной непрекращающийся праздник. Торжественные обеды и «частные» приемы сменялись балами и охотой, а прогулки по реке — естественно, на золоченой королевской галере, — и посещение городских достопримечательностей чередовалось с поездками верхом в живописных окрестностях Эринора, посещением оперы и ночными пирушками с фейерверком и акробатами. Герде такая жизнь нравилась, тем более, что совершенно неожиданно для себя она оказалась чрезвычайно востребованной дамой. Положивший на нее глаз принц Максимилиан по-прежнему портил нервы графу де Валену, а появившийся в городе буквально на следующий день после их приезда в Эринор граф Давыдов заставлял нервничать и того, и другого. Это был любопытный опыт, поскольку так галантно и многообещающе за Гердой еще никто никогда не ухаживал. Изнасиловать хотели, и не раз. А вот так, чтобы дарить цветы и говорить комплименты, это впервые.

Между тем, жизнь есть жизнь, и в ней все сложнее, чем в бесплодных грезах или в романах про любовь. Новых покушений на Шарлотту, к счастью, не последовало, и злоумышленников, помогавших неудачливому стрелку, тоже не нашли. Возможно, ассасин действительно действовал один. Или те люди, которые все это затеяли, хорошо умели прятать концы в воду, и, испугавшись преследователей, попросту затаились. Ответить на этот вопрос было, в принципе, невозможно. Не хватало информации. Тем не менее, по-прежнему, — исходя из принципа, «береженого бог бережет», — предпринимались чрезвычайные меры по охране ее светлости княгини де Ла Тремуй. Этим занимались ее собственные люди и гвардейцы короля. Подходы ко дворцу Арнем патрулировались, в парке и у всех дверей и ворот была выставлена усиленная охрана, передвижение кортежа княгини по улицам города было возможно только при плотном сопровождении. Шарлотте это, разумеется, не нравилось, но делать было нечего, и приходилось терпеть. Герде это мешало, но она умела обходить преграды и запреты.

В течении нескольких ночей кряду, при каждом удобном случае она покидала дворец Арнем. Облачившись в свой сверский «ночной наряд», прикрыв лицо черным шелковым платком так, что видны были только глаза, и вооружившись, словно, шла на войну, Герда бродила по пустынным улицам спящего города. Заглядывала в притоны и кабаки на Продажной улице. Наведалась, между делом, в дом Кирсы и посмотрела на играющих в карты гвардейцев короля. Проникла в особняк на Липовой аллее, удостоверившись, что сможет, если захочет, свести счеты со своим не состоявшимся «папенькой». Провела разведку в палаццо де Саган, выяснив, как оно охраняется и в каких апартаментах проводят ночи Георг де Саган и ее «старый приятель» Эуген, называть которого графом Саганом у Герды язык не поворачивался. На безлюдных, залитых ночным мраком улицах было тихо. Завидев ее легкую, как тень, фигуру с пути Герды уходили даже разбойники. Как видно, чувствовали, что она им не по зубам. Опасная добыча, ночной хищник, гуляющий ночами сам по себе.

В целом, эти ночные прогулки поднимали Герде настроение ничуть не меньше, чем ночи, проведенные в постели с Каро. Впрочем, Шарлотта, как и она сама, относилась к «кувырканию в постели» скорее, как к игре, чем, как к способу выразить действием пылающую в душе страсть или что-нибудь в этом роде. Отношения их все-таки носили характер скорее дружеских, чем любовных, и, по мнению Герды, это было просто замечательно. Тем более, что в последнее время за ней повадились ухаживать принц Максимилиан и граф Иван. Но вот какое дело: про Ивана — как бы мало, на самом деле, они ни были знакомы, — Герда точно знала, что чувства его искренни, а слово твердо. Про Максимилиана она такого сказать не могла. Герда ему нравилась. Это было беспорно. Принц ее хотел и не скрывал своего желания, но вот относительно того, что это любовь, у Герды имелись серьезные сомнения.