«Во второй половине двадцать пятого века. Первые патенты появились примерно в 2460-х годах».

«Вот! – Волковский поднимает палец. – Понимаете, Алексей Николаевич? Не вы изобрели анабиозис. Кто, кстати, его изобрёл?»

Морозов прислоняется к стене, потому что всё понимает.

«Группа учёных из Харбинского университета».

Волковский наклоняет голову. Он похож на старую мудрую птицу.

«Харбин, понимаете? Не вы, а Харбин. Судя по всему, они найдут подвал Исии и сделают свою модель, основываясь на его разработках. Почему это произошло так поздно, я не могу сказать. Возможно, вам повезло, а бункер по иронии судьбы ещё триста лет простоит нетронутым. Кроме того, у них не будет чертежей и записей Иосимуры – придётся анксиолитик разрабатывать с нуля, это ещё лет на сто потянет. Но вы, Алексей Николаевич, не будете первооткрывателем анабиозиса. Я не знаю, почему. Поверьте, не я буду вам помехой».

Морозов делает два шага и тяжело садится на диван.

«А вы, Алексей Николаевич, меня уже в старые маразматики успели записать, не так ли?»

Он смеётся.

«Ладно. Посмеялись и хватит. Итог нашей с вами встречи таков: во-первых, вы предоставляете мне результаты рентгеноскопии нашей гостьи; во-вторых, вы строите анабиозис. Всем, что нужно, я буду вас обеспечивать. В том числе и помощниками. А дальше – посмотрим».

Морозов поднимается.

Волковский целует Майе руку.

«Мадемуазель, вы прекрасны. Если бы я был моложе хотя бы на сорок лет, я бы несомненно за вами приударил».

Майя улыбается и делает некое подобие реверанса.

Некоторое время Волковский возится с шерстяными носками и подсохшими у камина туфлями, а затем мужчины выходят на крыльцо. Дождь уже закончился.

«Следите за ней, Алексей Николаевич. Она умнее нас с вами, мне кажется», – говорит старик.

«Почему вы так думаете?»

«Потому что она, ничего не делая, очаровала меня и, кажется, влюбила в себя вас. А это свойство умной женщины, которая умеет использовать мужчин».

Морозов качает головой.

«Я прав…» – протягивает Волковский и медленно идёт к машине.

Олег появляется в кабинете Алексея Николаевича внезапно.

«Отец!» – говорит он строго и серьёзно.

Морозов поднимает глаза на сына. Он не предвидел этого разговора.

«Ты хочешь продать дачу?»

Великолепную, шикарную дачу, на которую ушло столько сил и денег, с гаражом, с бассейном, ту самую дачу, которую так любит Катя, дом около леса, дачу с белками, прыгающими по невысоким сосенкам, и с огромными зелёными кузнечиками.

«Откуда ты узнал?».

«От Бармина. Ты хочешь продать?»

Бармин – юрист, к нему Морозовы обращаются по всем делам, в которых нужна рука специалиста. Оформление завещания или дарственной, контракты, договоры, бизнес Олега.

«Олег не должен знать», – сказал Морозов Бармину, и тот кивнул. Но проговорился.

«Да, я хочу продать дачу».

«Объясни мне. Вот, правда, просто объясни. Если ты сможешь нормально объяснить, я готов смириться».

Что ты объяснишь сыну, доктор? Что у тебя появилась девушка из прошлого, она же гостья из будущего? Что ты пятнадцать лет состоишь в тайном обществе хранителей незнамо чего?

«Я продаю дачу, Олег. Это моё решение. Я продаю её за хорошие деньги, на которые смогу построить две дачи, вот и всё».

«То есть дело в деньгах?»

«Да. Мне поступило предложение, от которого я не мог отказаться».

Такого оборота Олег не ожидал. Он, наконец, садится и думает. Считает прибыль в уме, даже не имея исходных цифр.

«И сколько ты за нее получишь?»

Молодец, говорит себе Морозов. Он имеет в виду себя самого. Он поймал сына на том, что тот любит больше всего на свете. На деньгах.

Он называет сумму.

Олег присвистывает.

«Да, это раза в два выше самой лучшей цены, которую можно было бы за неё требовать. Наверное, ты прав».

«Тебе давно пора научиться мне верить», – смеётся Морозов.

«Но слушай… нужно же вывезти наши вещи».

«Я сам справлюсь».

«Нет уж. Тут я тебе помогу».

Чёрт, об этом он не подумал.

«Пока ещё рано об этом думать. Выезжать – не раньше чем через полгода».

«Почему так нескоро?»

В Олеге проснулся предприниматель. Пять минут назад он ворвался к отцу, чтобы воспротивиться продаже семейной собственности, а сейчас хочет сам побыстрее совершить сделку.

«Олег, давай начистоту, – размеренно произносит Алексей Николаевич. – Ты не имеешь отношения к этой сделке. Я сам сделаю всё, что нужно. Если что, мне поможет Бармин, хотя последствия его вмешательства уже сидят у меня в кабинете. Мне не сто лет, а пятьдесят три, и я знаю, как распорядиться полученными деньгами».

«Но…»

«Короче, Олег. Это не твоё дело».

Он чеканит слова как монеты.

Олег поднимается. Он растерян. Вроде как отец в чём-то неправ, но возразить нечего.

«Ты хоть Катьке дай там поболтаться в последний раз».

«Конечно. Но не на этой неделе. Возможно, на следующей».

Нельзя и на следующей, но ему важно выторговать передышку.

«Ладно, па. Я пойду…»

Морозов прощается, Олег выходит.

Олег ездит на работу мимо его больницы. Если бы не это, он бы не заезжал, а просто позвонил.

Сколько проблем на твою голову, доктор. Но всё закончится хорошо. Правда, не для тебя.

Самые известные в мире учреждения, практикующие законную эвтаназию, – это швейцарские клиники Dignitas и Exit. Они популярны не только и не столько у тяжелобольных жителей Швейцарии, сколько у здоровых туристов-самоубийц. Здравствуйте, доктор, проведите мне живительную эвтаназию, пожалуйста.

Kalii cyanidum в порошке с горьким запахом миндаля. Относится к группе блокаторов тканевого дыхания. Путь введения – пероральный. Эффект наступает через 5–15 сек. Взаимодействует с HCl желудка с образованием HCN и KCl. Приём алкоголя и сладкой пищи замедляет всасывание препарата и наступление эффекта. Препарат равномерно распределяется в крови, связываясь с глюкозой, солями Са 2+ и серосодержащими соединениями. Легко проникает в клетки, где и оказывает биологический эффект. Применяется для лечения хронической, длительно непрекращающейся жизни в любой фазе заболевания.

Нет-нет, это фантазии. В Dignitas умирают по-другому. Сначала больной принимает противорвотное средство, а спустя тридцать минут – смертельную дозу порошкового нимбутала, примерно пятнадцать граммов, растворённых в стакане воды или фруктового сока. При необходимости лекарство можно ввести в организм через капельницу. Передозировка нимбутала парализует центральную нервную систему, человек становится вялым и сонливым, в течение десяти минут после приёма он засыпает. Ещё через двадцать минут происходит остановка дыхания. Это абсолютно безболезненно. В 2008 году врачи Dignitas пытались изменить процедуру путём отравления пациента гелием, но эта методика показала себя более неприятной и малоэффективной.