Спортивный инвентарь Рома тоже стал собирать под влиянием Тихона. Увлекся и вместе с лучшим другом организовал Общество любителей мячей. Все вроде шло хорошо, но наступил очередной кризис, и бизнес Моисеенко перестал приносить доход. Сейчас Роман Наумович еле-еле держится на плаву, есть даже риск, что он может потерять клинику. Использовав все возможности изыскать средства, Роман опять обратился к Тихону. Тот сказал:

– Помнишь того ростовщика? Он до сих пор на плаву. Могу опять взять на себя кредит. Думаю, удастся договориться с барыгой на пятнадцать процентов годовых. Сам понимаешь, это почти даром.

Моисеенко вспомнил, с каким трудом ему удалось отдать свой первый долг, и быстро дал задний ход:

– Пока подожду.

– Как только дашь отмашку, я к нему скатаюсь, – пообещал Ткачев.

– Может, еще достану где-нибудь беспроцентный кредит, – вздохнул Роман.

– Мечтать не вредно, – усмехнулся Тихон. И напомнил: – Кризис же на дворе. Да и в более благополучное время никто просто так миллионы тебе не отстегнет. Ну, я бы, конечно, мог подарить, да у меня их нет.

Моисеенко сильно приуныл, в конце концов стал даже думать о продаже бизнеса. И тут вдруг к нему пришла Рита Грачева с предложением заработать сто тысяч долларов. Что нужно сделать? Да ерунду! Недавно Тихону Матвеевичу предложили купить мяч датского короля Горма Старого. Когда бесценный уникум займет место в музее, Роману надо повосхищаться приобретением, а потом украсть его. Заодно можно прихватить еще несколько мячей и отдать все ей, Рите.

– Раритет фальшивка? – догадался Моисеенко. – У тебя ничего не получится, Тихон почует обман.

Грачева подошла к доктору вплотную.

– Не волнуйся. Просто сделай, как я прошу. Сто тысяч для тебя лишние?

– Нет, – честно ответил Моисеенко.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Грачева.

Тихон и Роман никогда не демонстрировали своих близких отношений. Даже Семен Кузьмич Павлов понятия не имел, что хирург и преподаватель давние друзья. Рита тоже об этом не знала, считала: Моисеенко и Ткачева связывает только страсть к мячам. А еще она полагала, что от ста тысяч долларов никто не откажется.

Роману Наумовичу очень были нужны деньги, но он заколебался, сказал:

– Предположим – чисто теоретически! – что я соглашусь. Но еще есть Семен. Он может что-то не то брякнуть. Сеня ведь дотошен до жути.

– Не волнуйся, с ним я уже договорилась, – промурлыкала Рита, – он согласен. Семену Кузьмичу деньжата очень кстати пришлись.

Роман спросил:

– Тихон купит мяч, мы поделим доллары, а потом я сопру псевдораритет, и что, концы в воду?

– Молодец, – похвалила его Рита. – Подделка сделана гениально, но нельзя рисковать, не стоит оставлять ее на виду. И лучше всего ее украсть. Не волнуйся, на тебя никто не подумает. Ткачев ни о чем не догадается. Кстати, Семен подтвердит, что мяч настоящий. А оценю его я.

– Сеня тоже получит стольник? – уточнил доктор.

– Конечно, – подтвердила Рита.

– А ты больше? – не отставал Роман.

– Это справедливо, – улыбнулась Грачева, – ведь я все организовала, приготовила. Мне двести.

– Итого четыреста тысяч долларов, – живо подсчитал Моисеенко. – Нет, не получится. У Ткачева таких денег нет, я знаю точно. Просил у него недавно в долг, он отказал, объяснил, что не располагает средствами.

Маргарита расхохоталась:

– Рома, да у господина председателя вашего общества миллиарды!

– Врешь, – опешил Моисеенко. – Или это шутка?

– Нет и нет, – продолжала веселиться Грачева. – Тихон Матвеевич получил наследство от родителей, подпольных советских миллионеров. А они умные люди были, не купюры собирали, золотишко.

Роман Наумович замер, почему-то сразу поверив Маргарите. И ему в голову пришло соображение: что, если никакого барыги не было? Может, верный друг дал ему собственные деньги, а потом получал долг назад с жирными процентами? Память услужливо развернула картинку из прошлого.

…Вот Рома старательно пересчитывает в своем кабинете очередной взнос кредитору. Дверь открывается, появляется кто-то из врачей, и он живо смахивает пачку в ящик стола. Когда ничего не заметивший подчиненный уходит, Моисеенко продолжает прерванное занятие и на одной стодолларовой бумажке видит пятно – купюра, спланировав в ящик, упала на открытую штемпельную подушечку. Владелец клиники пытается оттереть печать бумажным носовым платком, но делает лишь хуже, краска размазывается. В конце концов Роман кладет ее в середину пачки и отдает доллары Тихону.

Спустя неделю Ткачев и Моисеенко зашли в магазин. У Тихона не оказалось рублей, и он порулил в обменник. Роман не хотел сидеть один в машине, отправился с другом. Тот отдал в окошко стодолларовую купюру, и случился небольшой натяг с кассиршей: та не хотела принимать стольник, потому что на нем было размазанное пятно.

– Ну и ладно, – сказал Ткачев, забирая казначейский билет. – Роман, пошли в другой обменник, в соседнем доме есть.

Моисеенко увидел эту зеленую бумажку краем глаза и невольно отметил про себя, что пятно на купюре очень похоже на след от подушечки, который он стереть пытался, но лишь размазал. И что? А ничего. Увидел и забыл, ни о чем плохом не подумал…

Роман Наумович вынырнул из воспоминаний.

– Ну, – поторопила его Рита, – твое решение?

– Согласен, – пробормотал хирург. – Но если ты меня обманешь…

– Милый, я вожу за нос только мужа, партнеров по бизнесу ни разу не подвела, – пропела Грачева и, неожиданно скинув платье, осталась голой…

Моисеенко на секунду прервал рассказ, покосился на меня:

– Уж извините, Татьяна, но скажу, иначе вы не поймете, почему я у Грачевой на поводу пошел. У меня разные бабы были, с одной лучше в постели, с другой хуже. Но Рита! Внешне она не особо хороша, но без одежды выглядела невероятной красавицей. Поверьте пластическому хирургу, я никогда такого тела не видел. И оно все было натуральным. А уж когда до дела дошло… Я подобной любовницы не имел и навряд ли заимею. Каждому человеку некий талант дан, так вот Рита умела в постели невероятное выделывать. Такая любовница канатом к себе привязывает. Я с собой ничего поделать не мог, только и ждал, встретимся мы с ней сегодня или нет? В общем, выполнил все, что она просила. Тихон весь испереживался, когда музей «обокрали», ко мне пришел и попросил: «Ты мою ситуацию с сыном и невесткой знаешь. Сомнений, кто меня обчистил, нет. Помоги мне. Я решил оформить на тебя дарственную на квартиру с музеем. Когда попрошу, ты апартаменты продай, а деньги у себя дома в сейф положи. Хочу из Москвы навсегда уехать. Устал. Все надоело, даже музей». Я удивился: «Что, и Тоня согласна?» – «Да, – кивнул Тихон. – Сам я квартиру на Бронной не хочу продавать – боюсь, Юрий может оспорить сделку, меня об этом адвокат предупредил, а с дарением ничего сделать нельзя».