– Инженером?

– Нет, по эксплуатационной линии выбрался, «вышку» мне со своим районным прошлым было окончить не дано. На мне сейчас пять башен, дел – выше крыши.

– Выше подняться – никак?

Улисс пожал плечами, снова улыбнулся.

– Разве что начальство очень захочет. Говорю же, университетов не кончал, так, корпоративные курсы по необходимости. Бегать пришлось – ух, нынче хоть поспокойнее… Да мне моя работа нравится, честное слово. Мы же и спасатели, и пожарные. Муниципалитет не слишком рвется корпоративные объекты обслуживать.

– Да и вы не сильно за.

– Бывает и так. И дай им только повод – прижмут как следует, а конкуренты добавят. А вообще – часто работаем вместе. Там тоже есть грамотные парни.

– И что, в любую минуту готов сорваться по сигналу?

– Не, там сейчас мой сменщик на пульте. Да и «чепе» у нас редко бывают. Хозяйство в порядке, это только считается, что Корпорации экономят на всем. Дороговато выходит лишняя экономия, а?

– Ну ладно, ладно. Я просто так.

– А ты небось два высших, сертификаты и дипломы поперек стенки в офисе?

– Ну, не без того. Родители настояли, да я и сама как-то всегда к знаниям тянулась. Думала, брошу все к чертям, после того, как от родни отселилась, так нет, сначала было просто интересно, а потом работа нашлась, не бросать же.

– Собственное бюро сейчас просто так не заведешь…

– Да уж, все Корпорации кругом. Вот, ты же на них работаешь.

– А ты – нет? Сейчас по-другому нельзя.

Не моргнула даже. По крайней мере сигнальный звоночек Улисса молчал. Он должен был это спросить. Обязан.

– Всяко бывает. – Кора пожала плечами. – Совсем ни на кого не работать сейчас можно только водоносом в Африке. Всякий тебе денег даст.

Это только так говорится, что существует правда и ложь. Существуют вопросы, на которые как ни ответь – ответишь правильно. Потому что задающий такой вопрос интересуется совсем другим, не самим ответом. Важна интонация. Реакция. Формулировка.

Выслушав ответ, Улисс выругался про себя, заставив ощутимо звенеть хрустальный мир. Кто бы ни таился за образом из прошлого, просто так он ответы выдавать не спешил.

Они продолжали беседовать ни о чем. Улисс даже осмелился протянуть руку и тихонько коснуться ее пальцев. Нужно было прямо сейчас спросить, куда она пропала тогда, рассказать, как он безуспешно ее искал… но, увы, сегодня эту тему могла поднять только сама Кора. Иначе их встреча обернется одними лишь бесполезными надеждами.

– Занятное это дело, вот так, после стольких лет, взять и нечаянно пересечься.

– Знаешь, после нескольких таких встреч я как-то зарекся пытаться находить общий язык со старыми знакомыми. Повидал такого…

– Какого?

– Очень неприятно бывает видеть, во что превращает людей жизнь.

– Я, видимо, приятное исключение?

Улисс привычно хохотнул. Ему хотелось выть.

– Видимо, Кора, видимо. Ты – просто образец благополучия.

– Ты тоже. Я тебя еще тогда, в школе, заметила, что ты не такой, как все…

В груди у Улисса ухнуло и пропустило такт. Физиологические реакции были для него чем-то давно забытым. Но, видимо, сегодняшней встрече было суждено напомнить ему, что он – человек. В первую очередь человек. И лишь во вторую – Соратник в своем хрустальном мире.

– …ты выглядел старше и моложе своих сверстников одновременно. Твердый как камень, непробиваемый. И одновременно очень мягкий, ни одного грубого слова. Ты появлялся, где тебе было нужно, и исчезал так же стремительно. Я косилась на тебя и не могла понять, что же в тебе такого. Небось ловил мои взгляды?..

– Я тоже тебя заметил сразу, при первом же твоем появлении в классе… но взглядов твоих не ловил. Наоборот, казалось, ты не видишь ничего вокруг себя. Разве что не спотыкаешься об окружающих.

– Да? Очень странно… Я так себя вела?..

Улисс чуть приподнял уголок рта и покивал, как болванчик.

– А вообще, ведь мы учились вместе… полгода? Меньше? Я напрочь забыла многих, с кем пробыла куда больше. А вот тебя помню. Как вчера расстались.

– И я тебя помню, Кора. У этой загадки должна быть какая-то разгадка. Причем эта разгадка не обязана быть простой.

Они уставились друг на друга, будто вдруг поняли что-то такое, чего не понимали до сих пор. Первой не выдержала Кора:

– Родители тогда словно с ума посходили. Мне казалось, они неделю не отходят от моей постели, не едят, не пьют, друг с другом не разговаривают, не слышат ничего вокруг. Только на меня смотрят.

– Ты тогда исчезла… заболела? Я не знал, что думать. Вспышка, тебя нет, и на следующий день нет…

– Я не знаю, что было со мной. Да, я словно заболела. А когда пришла в себя, мы уже были далеко. И я так испугалась, что даже не заикалась о возвращении.

Улисс мучительно ворочался в своих построениях. Так просто все… и так сложно. Кора не связывает тот случай с ним, она, похоже, придумала себе невесть что… Но нельзя же жить самообманом всегда. Хрустальный мир Соратника не может пройти мимо него. Это как не замечать существования собственного тела. Руки и ноги готовы к действию, но ты ими просто не пользуешься. Лежишь пластом, смотришь в небо.

– Ты с родителями поэтому рассталась?

– Да, они мне напоминали об одном и том же… постоянно. Я словно сходила с ума, а они все носились тенями вокруг… – Кора смела взмахом ресниц поволоку с глаз, вдруг снова упершись в него взглядом. – А ты? Что было с тобой?!

– Я пережил, как видишь. Искал тебя… потом… пытался… и не нашел. Пока ты сама не встретилась.

– Тебя тоже… родители…

– Я сам. Моя мама болела… я только потом узнал, что уже тогда она держалась только на силе воли. А потом умерла. Так я остался совсем один.

– Прости. Мои живы до сих пор. Только видимся очень редко. Так, перевод сделаешь, поболтаешь минутку, и все.

Кора потянулась к нему через стол, накрывая его ладони своими. И добавила едва слышно:

– Прости меня, Майкл, я должна была вернуться… сама. Не теперь, раньше. Должна была поверить себе. И тебе. Тот случай не должен был… Прости. Я тебя не забыла. И потому сегодня пришла.

Улисс чувствовал, что сейчас разрыдается.

Я чувствовал, что сейчас разрыдаюсь.

Час шел за часом, а Мартин все не появлялся. Высмотрев меня в темном углу раздевалки, наши ребята спешили быстрей убраться. Я сидел там, не двигаясь, только поднимая взгляд на каждого появляющегося. Казалось, это действовало похуже плетки. Ни слова не спрашивая, они исчезали из виду, а если им и хватало нервов бродить по залу и тихонько погромыхивать железом, то делали они это с опаской, точно не в давно знакомом месте, а на чужой, вражеской территории. Минута, десять, и снова становится тихо. Уходя, все почему-то принимались извиняться. Я все так же молчал.